Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пани Тарлова и пани Гербуртова тоже? Что за басурмане встали на твою сторону? За что прострелили они образ Пресвятой Девы, а ксендза нашего, раздев догола, прямо перед алтарем забили?
Шуйский молчал.
– Ты, Шуйский лишь подло воспользовался милостью Дмитрия и предал его, выпустив на свободу из темниц самых лихих злодеев, которые расправились с ним. А предав его, предал и народ свой. Недолго тебе в царях быть, – в гневе закончил Вишневецкий.
– Не горячись. Бояре уже дали приставов со стрельцами для защиты ваших.
* * *
В полдень бунт закончился. Лишь иногда, в разных концах города выпущенные преступники нападали на поляков и грабили их.
– Наказал нас Господь за грехи наши. Отнял разум, как у покойного царя, – вздохнул Мнишек, глядя на слуг. – Если бы мы все держались сообща и расположились рядом, да вокруг царских палат, не посмели бы мятежники напасть на нас. И ничего бы нам сделать не смогли.
В тот день городской люд почти не выходил на улицы. Вдоль домов ходили лишь мятежники, тащившие обнаженные тела убитых поляков для устрашения простых людей. Под вечер их похоронили в болотах за городом. Спасшихся собрали на Земском дворе, переписали по именам и отослали к своим панам. Тех же, чьи паны были убиты, оставили в заложниках.
Татищев и Голицын – два главных изменника, переметнувшихся на сторону Шуйского, три раза заходили к Мнишеку, они провели его через бушующую толпу к Марианне.
Войдя в Кремлевский двор, Мнишек увидел груды обнаженных тел, сваленных друг на друга. Он прошел в палаты. Марианна в простом платье, которое ей дала одна из служанок, сидела на стуле.
– Марыся! – Мнишек подбежал к ней и обнял.
Марианна разрыдалась.
Кое-как успокоив ее, он пообещал ей скорое возвращение в Речь Посполитую и был выведен стрельцами.
Мнишек сел на коня и увидел в отдалении изуродованное тело Дмитрия. На лицо царя надели шутовскую маску. А в тело бросали камни и плевали.
* * *
– «Москва» в страхе, пан Воевода, – сказал Гоголиньский.
Мнишек, уже пятый день почти ни с кем не общавшийся, повернулся к нему.
– Тело царя схоронили за Москвой-рекой, но установились и начались чудеса какие-то.
– Что за чудеса? – спросил Мнишек.
– В первую ночь над его могилой свет появился. Как огонь от свечей, повисший в воздухе. Наутро позвали попов, и те посоветовали сжечь тело царя. И тогда же случилось чудо – налетел сильнейший ветер и сорвал три щита с ворот Кремля. Сами же щиты упали на землю и встали вкопанными в землю именно так, как они находились на воротах. Невредимыми.
– Бабские басни…
Мнишек отвернулся от Гоголиньского и налил себе вина.
– Басни, может быть. Но тело сжечь не смогли – об этом слуги Вишневецкого в записке передали. Дело напротив их окон проходило. Лишь пальцы на руках и ногах до черноты спалить смогли.
– И что дальше? – без особого интереса спросил воевода.
– Четыре раза хоронили. И все четыре раза не принимала земля тело. Лишь, когда выпалили им из пушки в ту сторону, откуда пришел, разметался прах над рекой.
– А в итоге?
Гоголиньский, не понимая, посмотрел на Мнишека.
– А в итоге, избрали другого царя – князя Василия Ивановича Шуйского. Да, как избрали – три четверти бояр отказались даже приходить на голосование. Не дали на это своего позволения.
Марина ехала с отцом в повозке. Она с грустью смотрела на проплывающие мимо поля и рощи, которые могли бы быть ее собственностью. На деревни, жители которых выходили к обочине дороги, чтобы посмотреть на то, как несколько тысяч шляхтичей возвращались с позором домой. А главное – попробовать увидеть Маринку, как ее стали называть с подачи приспешников Шуйского.
В некоторых деревнях ее встречали поклонами. Старосты, несмотря на опасность, приносили подарки. И Марина с благодарностью смотрела на незатейливые золотые изделия, серебряные чаши и украшения, купленные у торговцев и так трогательно подаренные ей через отца и его свиту. Позади были два года плена в Ярославле.
Поляков заперли в одном из монастырей. И почти все это время то голодом, то отказывая в дровах, пытались заставить отдать оружие. Иногда против чужеземцев местные бояре настраивали чернь и монастырь осаждали разъяренные толпы. Несколько раз мимо стен проходили наемные татарские отряды. Но до настоящих стычек не доходило.
Отец виделся с ней почти ежедневно. Поддерживал и сообщал последние известия. В основном от Дмитрия. Он убедил Марианну, что царь спасся. Никто не видел его убитым. Тело в шутовской маске так и не было узнано никем. В то время, как из разных концов царства – из Брянска, Орла, Тулы постоянно приходили известия о том, что верные Дмитрию отряды нападают на войска Шуйского, ходили слухи, что войско уже собрано и тайными путями пробирается к Москве.
Когда же Марианну со свитой решили выпустить в Польшу, в монастыре появился гонец. И на следующий день после отъезда отец рассказал ей о предстоящей встрече с Дмитрием.
– В пути, в нескольких верстах от Москвы, в деревне Тушино, царь будет ждать нас, – говорил Мнишек. – Говорят, он сильно постарел. Отпустил бороду на русский манер.
– И что с того? – спросила Марианна.
– Многие не верят, что это он. Да, и Шуйские, хоть и боятся нападать на его лагерь, потому что в нем собралось много вольных людей и воров, готовых сражаться на смерть, распускают слухи…
– Какие слухи?
– Что царь – не царь, а вор, называющийся его именем.
– Пускай распускают слухи. Я останусь с ним.
Марианна посмотрела в окно.
Ей вспомнились долгие ночи в Ярославле, где она, оставшись в одиночестве, плакала по мужу и своему несостоявшемуся счастью. Она вспомнила Самбор, Корвуса, все это время находившегося там. Ее интриги и колдовство, поездку в лагерь Дмитрия и въезд в Москву.
– Останешься? – переспросил Мнишек.
– А ты советуешь мне с унижением вернуться в Речь Посполитую, отец?
– Унижение было бы, дочка, если бы он отказался венчаться и короноваться с тобой. А так – ты пала жертвой мятежа.
– Я стала беглянкой в собственном царстве. Это хуже, чем быть обесчещенной невестой.
Она взглянула на отца.
Это был уже не тот Мнишек – самоуверенный вельможа и главный слуга короля. Перед ней сидел разорившийся, резко состарившийся староста. Потерявший все свое влияние воевода, который возвращался из плена в обедневший дом, и не знающий, как поправить свои дела.
До Марианны дошли слухи о том, что бернардинцы выкупили все долги Мнишеков и сейчас шантажируют отца.