Услышав шум, сзади приближались, оставшиеся за поворотом кавалеристы Шуйского, также провожавшие Марианну в Польшу.

Она повернулась к отцу, но решила попрощаться с ним быстро. Выразительно посмотрев на Мнишека, она взяла его руку и поцеловала.

– До свидания, батюшка, – сказала она.

– Прощай доченька.

На глазах воеводы появились слезы.

«Старый лицемер», – подумала Марианна, когда Зборовский поднимал ее и усаживал на седло.

Через минуту, они уже неслись с ним через редкую рощицу в сторону Тушинского лагеря. Она сидела позади Зборовского, обхватив его крепкое тело и прижавшись к спине.

Младший сын львовского магната Самуила Зборовского – староста Александр – считался одним из лучших полководцев Сигизмунда. Он помог царевичу Дмитрию в походе на Москву, и сейчас решил ввязаться в авантюру с Тушинским вором, чтобы взять солидную награду. Кроме золота и земель, староста собирался получить от разбойника и другую награду – Марианну. Еще в юности он несколько раз видел ее на балах в Варшаве и воспылал к ней сильным чувством. С годами любовь прошла, но желание обладать ею осталось. Потому, когда хитрый Мнишек предложил ему разыграть похищение и начать покровительствовать своей дочери, Александр сразу же согласился.

Марианна тоже симпатизировала Зборовскому. Ей всегда нравился этот высокий и статный брюнет с горящими глазами. Она много слышала о его подвигах как на поле боя, так и в общении с придворными дамами. Слава ловеласа притягивала Марианну к Александру. И сейчас, сидя с ним в одном седле, она на какое-то время даже забыла, куда они едут и какое тяжелое испытание ждет ее впереди. Проехав поле за рощицей, Александр остановил коня.

– Ваше величество! Нам следует подождать здесь людей из Тушина, – сказал он, и ловко соскочив с коня, подал ей руку.

Обхватив Марианну за талию, он аккуратно опустил ее на землю, и в этот момент, встретившись взглядами, они почувствовали влечение друг к другу.

Вокруг не было никого. Солдаты Зборовского были далеко – чтобы отвлечь царских конников они поскакали в другую сторону.

– А где мой муж? – спросила Марианна.

– Должен прибыть к полуночи, – ответил Зборовский.

– Сколько же сейчас? – она почувствовала, как закружилась голова.

– Еще рано.

Сказав это, Зборовский наклонился и поцеловал Марианну.

Долгий поцелуй спутал все мысли царицы, она уже ничего не понимала. Александр, сбросил свой подбитый соболями плащ и положил ее на него. И, когда пальцы стали развязывать шнурки на ее платье, Марианна покорно закрыла глаза.

* * *

Три десятка всадников в заячьих шапках набекрень неслись к ним через поле.

Отряд Зборовского уже прибывший на место, тихо дожидался «коронования» Тушинского вора.

Зборовский стоял на почтительном расстоянии от царицы, всем своим видом показывая, что горд своей ролью спасителя земли русской. Марианна была хороша, как никогда. Лунный свет освещал ее лицо.

– Хей! – крикнули им с противоположного конца поля.

В ответ кто-то из поляков свистнул.

Всадники направились напрямую к ним.

Через две минуты они уже приблизились к ожидавшим у леса полякам.

Один из всадников поскакал прямо к Марианне.

– Марина! – крикнул он и, не сбавляя скорости, подхватил ее с земли, усадил перед собой на коня и, наконец, остановившись, крепко поцеловал.

Колючая щетина сильно колола лицо Марианны. Она почувствовала сильный запах пота.

Оторвавшись от ее губ, мужчина слегка отодвинул ее и произнес так, чтобы окружающие слышали его.

– Сколько же я тебя не видел!

– Дмитрий! Любовь моя! – с точно такой же интонацией прокричала Марианна и, рассмеявшись, поцеловала своего нового мужа.

Произошедшее в этот вечер сильно развеселило Марианну, и она, радостная от смены обстановки, счастливая от того, что рядом был Зборовский, въехала в лагерь разбойника.

Десятки шатров были разбросаны по огромному Тушинскому полю. Повсюду горели костры. Когда они въехали в лагерь, тысячи разбойников, казаков и беглых крестьян громким криком встретили их.

– Слава царю и царице! – кричали им.

Находившиеся в сильном подпитии стали палить в воздух. Лжедмитрий провез ее вокруг всего лагеря, чтобы каждый воздал царице должное, и направил коня в центр поля, где возвышался его самый большой шатер.

* * *

Марианна сидела в шатре и гадала. Последнее время тоска все сильнее одолевала ее. Она скучала по отцу, по знакомой обстановке, все чаще – по погибшему мужу. Второй ее муж, которого Шуйские после того, как пришла весть о ее похищении, назвали Лжедмитрием Вторым, был отвратителен. Грубый мужлан и неотесанный бандит, он мог думать только о золоте, женщинах и пьянстве. Вся его жизнь сводилась к этим трем составляющим. И он не был особо разборчив.

За последние месяцы она несколько раз заставала его с какими-то грязными пьяными бабами. И каждый раз после этого он избивал ее до полусмерти.

Письма, которые Марианна писала отцу и Сигизмунду, оставались без ответа. И она начинала понимать, что единственной ее надеждой является Зборовский.

Но и он все больше отдалялся от Марианны, увлеченный новым развитием событий в Московии, подбивая бояр на поход против Шуйскийх.

– Ваше величество, – старый казак, служивший у нее кем-то вроде камердинера, постучал по деревянному косяку шатра.

– Да, – ответила она.

– К вам монах.

– Какой монах? – изумилась Марианна.

– Недомерок…

Марианна встала со стула.

Внезапный испуг охватил ее. Она поняла, что Корвус приехал не просто так и ему нужны книги из царской библиотеки.

– Не впускай! – сказала она старику. – Пускай подождет, пока я не позову его.

Она подошла к столу, на котором стоял кувшин с вином, и налила себе половину бокала.

Выпив вина и дождавшись, пока оно успокоит ее волнение, Марианна подошла ко входу.

– Пускай заходит! – приказала она.

И через мгновение на пороге появился Корвус.

Еще больше сгорбившийся, с проседью на висках он, улыбаясь своими тонкими губами, вошел в шатер.

– Девочка моя! – Корвус потянул к ней руки.

Марианна подалась ему навстречу, и они обнялись.

– Девочка моя! – со слезами на глазах продолжил причитать Корвус. – Что же тебе пришлось пережить?! Что за злая судьба была тебе приготовлена?! За что все эти испытания?!

Он расплакался.

– Корвус! – Марианна, от внезапно нахлынувших чувств тоже расплакалась. – Корвус. Ну, почему?