Когда это? — недоверчиво спросила Риатта, даже не обращая внимания на свою недавнюю жертву. — Марс, нас не так уж и давно призвали.

Марс улыбнулся. Он понимал, на что намекала девушка, тем не менее расслабленно отвечал:

— У меня были насыщенные будни.

— То есть, — строго произнесла Риатта, — ты не знаешь, как выбраться отсюда?

— Пока нет.

— Ха… Ясно. — Девушка закатила глаза. Она не стала припираться и разбираться дальше, потому что понимала, что это было бесполезно. Вместо этого она подошла к Марсу и уверенно взглянула на него. — Но, если узнаешь, ты скажешь мне об этом?

— Только тебе?

— Как хочешь. За информацию о способе побега я сделаю все возможное.

— То есть, — протянул Марс, повторяя недавнюю недовольную интонацию Риатты, — ты уже не надеешься вернуться в наш мир?

— Сначала выживание, потом сверх желания — это мой девиз по жизни.

Марс улыбнулся. Почему-то его даже радовало то, что эта девушка уже смирилась с неизбежностью и просто старалась выжить.

— Договорились, — ответил он. — Если узнаю, как спасти вас, расскажу.

— Спасибо.

Риатта обошла Марса и уверенно покинула ванную. Лишь когда дверь за спиной парня вновь закрылась, он посмотрел на Алекса и с иронией заговорил:

— Поздравляю, еще чуть-чуть и тебя бы…

— Заткнись, — недовольно перебил Алекс.

— Скажи, ты был бы не против этого?

Алекс замолчал. Отвернувшись, он все с тем же недовольством ответил:

— Мне было страшно. Она выглядела, как одержимая.

— Одержимая святая? Мне это нравится.

***

В длинном коридоре, каждый звук в котором отдавался с эхом, звучали тяжелые мужские шаги. Следом за ними также звучало цоканье тонких женских каблуков и быстрое тяжелое дыхание.

— Но отец! — неожиданно громко воззвал женский голос. Этот звонкий зов разлетелся по всему коридору, все же вынуждая быстро идущего мужчину остановиться.

Сильный телом и духом темноволосый мужчина медленно обернулся и посмотрел на свою дочь. Внешне она была полной его копией: бледная кожа, темно-русые, немного кудрявые волосы и карие глаза. Девушка была одета в пышное тяжелое платье из-за чего все ее движения были какими-то зажатыми и медлительными.

— Мой ответ не изменится, — уверенно произнес мужчина. — Нет, значит, нет.

— Но вы великий герцог! — продолжала настаивать девушка. — Вы второй в очереди на престол. Вы сами знаете, что то, что делает наш король, неправильно.

— Летисия! — Вскрикнул мужчина, и отчего-то сразу замолчал. Быть может, вспомнив о том, что они оба находились в замке, он не захотел продолжать здесь эту сцену. — Замолчи.

Летисия замолчала, но лицо ее продолжало говорить о том, о чем она будто хотела сказать. Сведенные вместе брови будто жалобно вынуждали дать ответ, а взволнованные карие глаза так и говорили, что она на этом не остановится.

— Да, — отвечал герцог, — я понимаю, что это неправильно. Не поверишь, последние сорок лет моей жизни я четко осознаю это, но у нас нет другого выбора. Мы никак не сможем спасти наш народ и наши земли, если не принесем жертву, и ты сама это понимаешь.

— Но призывать людей из других миров на верную гибель, — чуть тише отвечала Летисия, — а затем врать им…

— Мы не убиваем больше, чем необходимо. — Герцог подошел чуть ближе к своей единственной дочери и положил руку на ее тонкое слабое плечо. — Сама подумай, Летти. Кого бы именно ты хотела убить: целую сотню магов и воинов из нашей родной страны или же пять-десять человек из другого мира?

Взгляд Летисии все еще был укоризненным. Она понимала и принимала доводы отца, но все же пыталась отстаивать свою позицию.

— Мы, — продолжал говорить герцог Фабиус, — предоставляем всем призванным комфортные условия. До момента своей гибели все они живут, как настоящие короли. Мы не ограничиваем их свободу в пределах замка, позволяем заниматься всем, чем они пожелают и даже наряжаться в шелка и драгоценности.

— Отец, — перебила Летисия, складывая свои ладони на руку мужчины, которая все еще лежала на ее плече, — раз вы говорите так уверенно, должно быть, вы сами отслеживали этот процесс? И, должно быть, тогда вы точно знаете чего именно хотят призванные?

Герцог Фабиус нахмурился. Он резко отдернул свою руку и отступил. Пусть он и не хотел портить отношения с дочерью, но в этой ситуации принять сторону Летисии было просто неразумно.

— В любом случае, — строго заговорил герцог, — я не собираюсь выслушивать нравоучения от того, кто даже не может принести себя в жертву ради других.

Взгляд Летисии изменился. Укор и волнение сменились на разочарование и боль. Девушка опустила свои руки и с печалью посмотрела в глаза отца.

Тот не смог вынести этого взгляда. Быстро развернувшись, он широкими и даже более быстрыми шагами направился на выход из дворца.

Летисия осталась позади. Опустив голову, она посмотрела на свою пышную темно-серую переливающуюся при свете юбку.

«Все верно, — с грустной улыбкой задумалась она. — У меня нет маны, поэтому я не могу даже поменяться местами хотя бы с одним из призванных. Я не могу стать жертвой, потому что не подхожу, и могу только лишь осуждать решения тех, кто старается сделать хоть что-то, чтобы спасти наш народ. И все же, — Летисия сделала несколько шагов вправо и прислонилась плечом к каменной стене, — все это неправильно».

Глаза Летисии устало закрылись. Этой ночью она и ее отец посетили дворец по просьбе самого короля. Конечно же, саму Летисию никто не приглашал, но она настойчиво бросилась вслед за отцом, и уже в самом замке нагнала его.

«Отец никогда не намекал мне на то, что у меня никудышное призвание, и это несмотря на то, что на протяжении всех поколений семьи Фабиус все потомки были великими рыцарями и магами. На меня косо смотрели другие, но в своей семье никто и никогда не заикался о никудышности моего призвания. Никогда до этого момента. Кажется, в этот раз я действительно зашла слишком далеко».

Девушка вновь открыла глаза, посмотрела куда-то вперед и уже как-то машинально приподняла правую руку. Ее учитель, чтец по призванию, и довольно простой добродушный человек по натуре привил Летисии несколько привычек, свойственных чтецам. Из-за этой