Он отправляет это письмо, а на следующий день Джейн получает ответ от родителей по электронной почте с их домашнего компьютера. С её разрешения я считываю этот текст с экрана дисплея:

Петя несколько разочарован, поскольку, видимо, он рассчитывал на такое же количество абсолютно ненужной ему информации, какое отправил родителям своей Джейн в Америку. Он, может быть, предполагал, что они ему подробно напишут, где именно живописно раскинулся их городок и какие там национальности, и не притесняются ли меньшинства, и как они все вместе борются за мир. А может быть, он хотел прочесть в этом письме благодарность за свою исключительную заботу о Джейн, мало ли, или какие-нибудь мольбы к самой Джейн – чтобы она не плавала далеко, или чтобы не перегрелась на солнце, – всё это дало бы Пете лестную возможность чувствовать себя рыцарем, но родители ни черта за Джейн не беспокоятся и, соответственно, не нуждаются в услугах Пети. Тем более что Джейн продолжает писать своему Джону и пишет ему примерно так:

А поскольку у друга открытая виза и он уже третий раз мотается в Артек, его приезд вполне реален, но Петя, конечно, не подозревает об опасности. Он предполагает, что бойфренд – это мальчик-друг, не более. Он уже столько рассказал Джейн про историю Артека, про свой родной город и про выборы на Украине, что ему кажется невозможной измена американки. Они связаны долгими Петиными монологами, во время которых Джейн, по всей вероятности, внутренне кусала губы. Но Петя решает как можно лучше узнать Джейн и её среду, поэтому пишет письмо бойфренду Джону, мотивируя это желанием поупражняться в английском.

Он пишет:

Джон читает это письмо и, вероятно, приходит в ужас, потому что прилетает через неделю. У него есть какие-то взаимовыгодные идеи для Артека, он хочет обговорить пару международных проектов, но главное – он должен был испугаться за свою Джейн в таком окружении.

В день его приезда бедный Петя таскал Джейн на базар. Он покупал ей фрукты, стараясь выбрать получше и подешевле, попутно рассказывая об истории базара, Крыма и каждого фрукта в отдельности. Джейн улыбалась и кивала с оттенком здорового автоматизма. Когда Питер привёл девочку в пресс-центр, его ждал некий удар. Перед ним в кресле сидел толстый, приземистый, выглядящий много старше своих лет, густо обросший волосами американец. Он был небрит и смотрелся затрапезно. Джейн бросилась к нему и спортивно расцеловала в щёки.

– Это Питер, он водит меня и всё показывает, – сказала Джейн, желая тут же представить постороннего.

– Я очень рад ваш приезд, – сказал Петя.

– Здесь нет горячей воды! – сказал американец непропорционально высоким голосом, почти дискантом. – Где вы берёте горячую воду?

– Её дают раз в неделю на час, – сказала Джейн. – О’кей, это всё неважно. Идём к морю.

И они пошли, а Петя остался. С тех пор он не ходил с Джейн на базар и не учил её плавать саженками. Писем он тоже не писал. Зато Джон стал их писать много. Писал он главным образом родителям Джейн, потому что его собственные проводили отпуск в Европе. Одно из его писем я краем глаза увидал и не счёл аморальным коситься на дисплей, поскольку симпатизировал Пете и не питал к Джону особенно нежных чувств. Джон писал: