— А вы не думаете, что Хэй просто не успел? Смертные быстро умирают, оглянулась — и все, — подколола я Рефорна.

Да, черный юмор, но немного отношение этих божеств напрягало. Создавалось впечатление, что при всем своем хорошем отношении к смертным возлюбленным, они не воспринимали их серьезнее, чем домашнее животное. Завели, полюбили. Погибло — расстроились. Завели следующее. Это немного... раздражало. С другой стороны, чего можно было ждать от тех, чья жизнь измерялась тысячелетиями?

Рефорн на мою «шпильку» лишь рассмеялся:

— Хэй не похож на других божеств. Если бы у него действительно были какие-то невероятно сильные чувства к смертной, то он бы ни за что не дал ей умереть. У него характер упрямца, сила божества и ум гения. Так что заверяю — ни одной по-настоящему серьезное любви у него не было, иначе я бы точно знал. Хотя, боюсь, не слишком серьезные точно были.

И почему меня затопило такое облегчение? Словно я девочка-подросток, а не та, за плечами которой столько лет. В пору посмеяться над своей глупостью, но куда приятнее было бы убить тех, кто ограничил мою свободу и не позволил выбирать, в кого влюбляться и кого любить.

Стоп. А можно ли считать знакомство с Рефорном не только стечением обстоятельств, но и той самой встречей-показом? Я прервала свой полет фантазий — в них не было никакого смысла.

— А долго Хэй прожил на небесах? — спросила я, сосредотачиваясь на настоящем. — Я перебила ваш рассказ о детстве, можно ли к нему вернуться?

— А что будет, если скажу, что нельзя? — хмыкнул Рефорн.

Я пожала плечами:

— Спрошу о чем-нибудь другом. Я абсолютно уверена, что в прошлом Хэе много всего, что заслуживает внимания.

— Хорошая, умная и сильная девочка, — почти что ласково сказал Рефорн.

— Вам так хочется сразиться со мной? — поняла я. — Поэтому вы дразните меня, пытаясь спровоцировать? Я не хочу ничего сказать о вашей способности анализировать собеседника, но проще попросить, чем пытаться спровоцировать.

— И ехидная, — вздохнул Рефорн. — Но ты меня раскусила. Если я тебя попрошу о сражении, то потом мне дважды голову открутят: сначала Хэй, потом Нинья. Некоторые дурные юношеские привычки не желают уходить даже в почтенном возрасте.

— Сразимся, — пообещала я. — За подробный рассказ и после того, как извлечем артефакт из Рейна.

Если останется время до прихода членов организации. Но последнее я не стала говорить. Да и формально обещание бы не нарушила: разве я сказала, что сразимся сразу же после перечисленных условий?

— Договорились. Только боюсь, подробный рассказ за такое маленькое время никак не выйдет, — развел руками Рефорн. — Но я буду стараться, уж больно привлекательное предложение.

Не выйдет, говоришь? Что ж, наверное, придется мне помочь этому рассказу выйти как можно более подробным.

— Ты говорил, что Хэй мало пробыл на небесах. Почему? Даже для него, думаю, принять решение и отдать эту силу веры было не так просто.

— Не просто, но намного проще, чем другим. Этот мелкий засранец никогда не ценил всю ту силу, что имел. Другие приоритеты, видите ли. А касательно того, почему недолго... — Рефорн запнулся, после чего ответил: — Хэю на небесах не слишком были рады. Я сейчас не о старшем поколении, потому как старшие божества в дела молодежи редко влезали. Хэй не очень ладил со своими сверстниками.

— Хэй? Не ладил? — удивилась я.

И не зря. Как можно не ладить с таким спокойным человеком, который умеет мягко огибать любые острые углы?

— Верно, — ответил Рефорн. — Я бы даже сказал, что его сверстники усложняли ему детство.

— Неужели над Хэем в детстве издевались? 

Рефорн неожиданно громко рассмеялся:

— Нет, конечно. Попробуй над ним поиздеваться. Я бы сказал, что дело было наоборот.

Я удивленно приподняла бровь и спросила:

— Хэй издевался над другими детьми?

— Нет, над детьми он не издевался. Говорил, что стыдно обижать слабых. А вот над взрослыми... — сказал Рефорн. — Ладно, я вернусь к моменту рождения Хэй, потому что иначе точно запутаюсь.

Обычно древо создавало не меньше пяти коконов, которые разрушались через год. Маленькие божества выглядели на три-четыре года, практически не говорили, не умели читать, писать, а знания о мире были минимальны, хотя со своими физиологическими потребностями справлялись. Тем не менее, они нуждались в помощи взрослых божеств, которые научили бы их основному: рассказали о магии, небесах, да и о самом мире, а в будущем помогли определиться с направлением.

Пусть рождение Хэя и аномально, но он родился таким же, как и другие маленькие божества. За ним нужно было присматривать, учить новому. Да и божествам нужно общение, а с кем общаться Хэю, если он один? Поэтому на совете приняли решение доверить воспитание Хэя Верховному божеству Ксору. Ксор — старый и весьма сильный бог, который покровительствовал военным начальникам в сложных битвах. Но сейчас в мире практически не было воин и сражений, поэтому, можно сказать, работы особой не было. А еще у Ксора было трое детей, один из которых — Эбер — ненамного старше Хэя.

Поэтому Хэя передали на воспитание в семью Ксора. Довольно дружную, кстати. Ксор уже давно нашел свою спутницу жизни, а двое старших детишек не доставляли проблем. Да и младший, Эбер, тоже не доставлял. Раньше. До появления Хэя.

— Эбер всегда был маленьким воспитанным божеством, которого все любили и который всех любил сам, — вздохнул Рефорн. — Никто не мог предположить, что он так среагирует. Тем более, что у Эбера были брат с сестрой, которым тоже уделяли немало времени, так что детской ревности не ожидал никто. Тем более, божествам такие чувства не слишком свойственны. Мы можем ревновать, но это не бурная и яркая эмоция, как у людей, а приглушенная, где-то на уровне раздражения.

— И что случилось дальше? — спросила я.

— Ксор провел беседу, вроде как Эбер успокоился. Более того, сам Хэй, словно чувствовал, что ему не слишком рады в обители Ксора и убегал обратно к божественному древу ночевать, да и общение ограничил. Учиться — учился, но как-то отрешенно. Мы думали, что это особенность характера — относиться к воспитывающей его семье с полным равнодушие, — сказал Рефорн. — И лишь намного позже поняли, что все это время Хэй не характер такой проявлял, а понимал ревность Эбера и старался её не вызывать.

— И как же вы это поняли? — спросила я. — И кто вы?

Что ж, если Рейн захочет в этих чудных божеств вдруг плюнуть, то я не стану его сдерживать. Надо же, взрослые дяди и тети, как сказал бы Арч, а решение проблемы скинули на ребенка, даже разобраться не попытались. За Хэя было чисто по-человечески обидно: если бы кто-то в возрасте трех-четырех лет не ночевал в доме, а убегал куда-то в другое место, то стоило хотя бы насторожиться и попытаться разобраться в причинах, а не списывать все на уникальность. Наругать, в конце концов, чтобы ребенок понял, что другим важно знать, где он и что с ним, а не... Хотя, возможно, я мыслила узкими человеческими мерками.