Учительница Зинаида Васильевна ждала ее, ждала и однажды под вечер пришла сама. Мать, слава Богу, еще не выпила. Валерка сидел в своей комнате и настороженно прислушивался к их разговору. Зинаида Васильевна была женщиной мудрой, проницательной. Она поняла Тамарино состояние, чисто по-женски ее пожалела, участливо с ней поговорила. Валерка тогда мало что понял из их беседы, только что учительница маму жалела и уговаривала подумать о сыне. А мама лишь тихо плакала.

Но после этого мать пить перестала, перестали в их доме появляться и чужие дядьки. Мать, казалось, окончательно взялась за ум — интересовалась учебой сына, делала вместе с ним уроки, даже ходила на родительские собрания. А вместо многих мужчин у нее появился один, постоянный, переехавший к ним в дом — невысокий, щуплый и лысоватый дядя Слава.

Валерка с удивлением наблюдал за тем, как он обживался в их квартире, как по-хозяйски расхаживал по комнатам в отцовских тапочках, чуть ли не на четыре размера ему великоватых, как сидел за ужином во главе стола, словом, пытался делать вид, будто так было всегда. Валерка, конечно, сравнивал его с отцом, и сравнение это было явно не в пользу дяди Славы, но мать не пила, и этого ему было достаточно. Он подтянулся в школе, перестал пропадать вечерами у друзей и даже научился стойко сносить снисходительный тон дяди Славы.

Так прошло пять месяцев, Валерка понемногу расслабился и жалел теперь мать только потому, что больно уж даже на его, мальчишеский взгляд, неказист был дядя Слава. А потом приехал отец.

Он ввалился в квартиру как-то под вечер, здоровенный голубоглазый великан, светловолосый и усатый — ни дать ни взять, русский витязь.

— Папка! — задохнулся от радости Валерка и, подлетев, повис у него на шее.

— Здорово, сынок! — подхватив сына на руки, улыбнулся отец. — Как ты тут? — Он неловко чмокнул Валерку в щеку и присмотрелся к нему внимательнее. — Вырос, вырос! — заметил довольно, а потом, отпустив Валерку с рук, спросил: — А мамка где?

— Сейчас придет! — все еще в радостном возбуждении ответил Валерка, не сводя обожающего взгляда с отца. — Она в магазин пошла! — Он обнял его, обхватив руками за пояс, и так, казалось бы, и не отпускал.

— Соскучился? — добродушно поинтересовался отец. — Ну сейчас, подожди, только разденусь.

Из ванны выглянул испуганный дядя Слава.

— Простите, — промямлил он, совершенно потерявшись от внушительных габаритов гостя, — с кем имею честь?

— С хозяином этой квартиры, — громоподобно отозвался отец и, прищурившись, оценивающе оглядел дядю Славу. — Назаров Николай Васильевич, — и протянул руку.

— Очень приятно, — как-то просипел дядя Слава, пожимая большую отцовскую ладонь. — Вячеслав Геннадьевич.

И тут пришла мама. Она остановилась в дверях, и ее голубые глаза как-то сразу заблестели. «Это слезы», — подумал Валерка, переводя взгляд с отца на мать и обратно.

— Здравствуй, Тамара, — проговорил отец. Она только сдержанно кивнула, но Валерка видел, как задрожали ее руки. — Ты, сынок, — обратился отец к Валерке, — пойди пока в свою комнату. Поговорить нам надо с твоей мамой, Потом я к тебе зайду, — он подмигнул ему. Валерка послушно кивнул и поплелся к себе, услышав еще, как отец добавил: — Пойдем на кухню, что ли? И ты, Вячеслав Геннадьевич, тоже.

О чем они там говорили, для него так и осталось тайной. Только спустя два часа отец вышел из кухни и, позвав Валерку, усадил его к себе на колени, сказал:

— Что ж, сынок… — Он вздохнул и погладил сына по голове. — Понимаешь, какие дела… Теперь у меня другая женщина.

— Вместо мамы? — спросил Валерка, глядя ярко-синими глазами в голубые отцовские.

— Да, получается, что так… — кивнул отец. — И живу я теперь другой жизнью. Ты потом, когда вырастешь, может быть, меня поймешь. Не хотелось бы, — он отвел глаза, — чтобы ты держал на меня зло.

— Держал зло? — повторил Валерка, наморщив лоб. — Ты хочешь, чтобы я на тебя не злился? — сама мысль о том, что он может злиться на отца, казалась ему до того абсурдной, что он даже улыбнулся.

— Что? — спросил отец.

— Я не злюсь на тебя, папа, — серьезно, очень серьезно ответил сын. — Только теперь мы совсем не будем видеться?

— Нет, что ты, — облегченно проговорил отец. — Наоборот. Тебя это не должно огорчать, потому что ты теперь сможешь все каникулы проводить у меня. Если, конечно, захочешь. Что скажешь на это?

— Каникулы у тебя? — Валеркины глаза загорелись. — Конечно! — и он прижался к отцовской груди.

— Маленький ты у меня еще, — снисходительно, но нежно сказал отец и погладил сына по волосам. — Что ж, лады. Летом я тебя жду. Договорились?

Валерка радостно кивнул.

Отец уехал. После его визита мать выгнала дядю Славу. В тот же вечер выгнала, со скандалом. Валерка ретировался из дома к соседу Вальке, как только понял, что предстоит ссора. А когда вернулся уже в десятом часу, дяди Славы и след простыл, а мать сидела на кухне, у окна и молчала.

— Мам… — протянул Валерка, не решаясь войти на кухню.

— Чего тебе? — спросила она равнодушно, даже не повернув головы.

— Да так… — ответил он. — Я спать пошел.

— Иди, — пожала она плечами.

Валерка еще немного постоял, но так и не осмелился подойти к ней, обнять. А ему хотелось этого. Хотелось приласкаться к ней, но вот странное дело — обнять отца он мог, а ее, мать, нет. Не мог даже к ней подойти. Да и ее ласки, если и были когда-то, уже им забылись. Он вздохнул и отправился спать. Но уснуть не мог долго, все ворочался в постели, прислушивался к звукам. Мать что-то делала на кухне, а потом снова наступила тишина, и Валерка, отчего-то смертельно перепугавшись, не выдержал, соскочил с постели, прокрался к кухонной двери. Мать сидела за столом, а перед ней стоял стакан и бутылка уксуса. Она так внимательно смотрела на эту бутылку, словно ждала от нее какого-то ответа на долго мучивший ее вопрос. Потом, решившись, налила уксус в стакан. Руки ее при этом дрожали. Она взяла стакан, но снова поставила его перед собой. Встала, подошла к окну и долго вглядывалась куда-то далеко, в темную улицу. Наконец резко развернулась, снова подняла стакан, но, зажмурившись от запаха, закрыв нос рукой, вылила его содержимое в раковину.

— Не могу… Не могу… Не могу… — услышал Валерка. Мать вряд ли понимала, что говорит это вслух.

Его увиденное потрясло, пожалуй, еще сильнее, чем тогдашняя история с волосатым мужиком. Скорее почувствовав, нежели сообразив, что не стоит обнаруживать свое присутствие и попадаться сейчас матери на глаза, Валерка тихонечко вернулся в постель и, с бешено колотящимся сердцем, стал прислушиваться к тому, как мать разбирает постель. Успокоился и уснул он только тогда, когда понял, что и она легла. Легла и всхлипнула. «Плачет, снова плачет», — подумал он, и ему самому захотелось плакать, но вместо этого он уснул.

И начался многомесячный кошмар. Мать опять запила, в доме стали появляться разнообразные мужчины, и снова Валерка был вынужден просиживать долгие вечера у своих друзей, чьи родители, зная, что происходит в его доме, надо сказать, принимали его ласково. После визита отца все стало гораздо хуже, Тамара начала скандалить — бить посуду, орать совершенно невообразимые вещи, во всем обвиняя отца, а заодно и его, Валерку. Он не мог понять, в чем именно на этот раз провинился отец, ведь он оставил им квартиру и вообще…