Между тем Холмса, казалось, нисколько не смутило внезапное появление внушительного хозяина приемной.

– Скажите, доктор Сондерс, термин «психоаналитик» придуман вами или это изобретение Фрейда?

Доктор вопросительно поднял бровь.

– Вы необычно любознательны для полицейского, – пророкотал он. – Неужели требуется сразу трое агентов, чтобы вернуть пропавший инструмент?

Я не мог оставить без внимания столь важный вопрос.

– Хирургический инструмент? – уточнил я.

– Ну не музыкальный же, – скривился Сондерс, заставив меня почувствовать себя глупо. – Я заявил о пропаже несколько дней назад. Смею предположить, что вы наконец-то его нашли. Кстати, что случилось с сержантом Рэнсом?

Лестрейд вышел вперед и представился. На Сондерса, похоже, это не произвело впечатления, как будто муха попыталась потревожить олимпийское божество.

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов об Александре Хайделле, – продолжил инспектор.

Мгновение прошло в тишине, словно бы Сондерс раздумывал, как лучше ответить.

– Что ж, инспектор, – прогудел он, – я могу уделить вам несколько минут перед тем, как явится мой следующий пациент. Надеюсь, вы не поймете меня превратно, если я не предложу вам сесть. А эти джентльмены тоже офицеры полиции? Они, кажется, немного староваты, чтобы быть вашими подчиненными.

Холмс улыбнулся:

– Мы стремимся по мере наших скромных возможностей помогать правосудию, сэр. Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой коллега доктор Уотсон.

– Правда? А я всегда считал, что вы такая же выдумка, мистер Холмс, как Дед Мороз. Так что вы хотите знать о Хайделле? Нужно ли вам напоминать, что я буду ограничен в своих откровениях этическими правилами, принятыми для представителей моей профессии?

– Значит, Хайделл – ваш пациент? – сообразил я.

– Да. И что с ним?

– Сегодня, несколько часов назад, он убил человека по имени Чарльз Тэрстон с помощью пропавшего у вас бистури, – ответил я резко.

Если я ожидал ошеломить Сондерса, то просчитался.

– Вот, значит, как, – только и произнес он.

– Вы были знакомы с мистером Тэрстоном? – подключился Лестрейд.

Сондерс пожал массивными плечами:

– Сомневаюсь, что хоть один врач на Харли-стрит не имел с ним дела.

Тут я вспомнил прощальные слова приятеля: «Половина этих врачей своими золотыми запонками обязана моим советам». Я посмотрел на Холмса, гадая, какие выводы он сделал из разговора, но, к моему удивлению, его, казалось, интересовал не столько наш громогласный хозяин, сколько содержимое книжных полок.

– Когда вы заявили о краже ножа? – вел допрос инспектор.

– Я бы предпочел, чтобы вы называли инструмент правильно, мистер Лестрейд. Я заявил о краже бистури в прошлую пятницу.

– А вы видели мистера Хайделла в тот день?

– Видел в прошлую среду. Но кражу обнаружил абсолютно случайно. Шесть лет назад, поменяв медицинское поприще, я вычистил мои хирургические инструменты и убрал в чемоданчик, который поместил в тот кабинет. В последнее время я редко заглядываю туда. По чистой случайности я сделал это в пятницу. И, предупреждая ваш вопрос, сразу скажу, что кабинет я обычно не запираю. Без сомнения, это оплошность с моей стороны. Можете быть уверены, с тех пор я принял все меры предосторожности.

Меня поразило противоречие между высокомерными манерами Сондерса и выбранной им медицинской специальностью. Меня лично перспектива провести час в его обществе, тем более в качестве пациента, привела бы в содрогание.

Но вот Холмс свернул разговор на главную тему.

– После непродолжительного наблюдения за Александром Хайделлом, – заметил он, – я сделал вывод, что ему вряд ли по карману ваши услуги, доктор. Как же ему удалось стать вашим пациентом?

– Я не беру… не брал с Хайделла плату за лечение. Его направил ко мне коллега, доктор Реджинальд Уорд. Я не одержим современной тягой к праздности и на досуге лечу тех, кто не может оплатить мои довольно дорогие услуги.

Мое мнение о Сондерсе изменилось к лучшему. Возможно, подумалось мне, я не разглядел за внешней беспардонностью его лучшие качества.

– Итак, как психо… аналитик, – Лестрейд споткнулся на диковинном термине, – вы лечите свихнувшихся. Скажите, доктор Сондерс: насколько сильно свихнулся Хайделл?

– Я нахожу это замечание очень вульгарным и бесчеловечным, инспектор, – проворчал врач, – и предпочитаю не отвечать на вопросы, касающиеся моих пациентов.

– А на умерших ваша медицинская этика распространяется?

Сондерс задумался на мгновение.

– Это, конечно, совсем другое дело.

– Ну так очень скоро мистер Хайделл будет повешен за убийство.

– Вот тогда и приходите. Тогда и поговорим.

Бесчувственность Сондерса снова неприятно поразила меня. Или я переоценил его, заподозрив в нем альтруиста, или ему удавалось удивительно хорошо скрывать добрую сторону своей натуры.

– Право, джентльмены, я не понимаю, зачем вы попусту тратите время – свое и, что важнее, мое. Понятно, что Хайделл украл бистури, когда я вышел из кабинета, а потом использовал его, чтобы убить Тэрстона, руководствуясь какими-то только ему ведомыми мотивами.

Снова заговорил Холмс:

– Воспоминания Хайделла о происшествии чрезвычайно расплывчаты. Но в отличие от вас, доктор, он утверждает, что был незнаком с мистером Тэрстоном.

Сондерс и бровью не повел, скрестив взгляды с Холмсом. Некоторое время они пристально смотрели в глаза друг другу.

– Интересно, – продолжал Холмс, словно бы не замечая буквально разлитого в воздухе напряжения, – вы применяете гипноз на своих пациентах? Я заметил на ваших книжных полках несколько трудов о гипнотизме, включая книгу самого Франца Месмера. Завидная коллекция.

– Зависть лежит вначале истинного величия, мистер Холмс. Правильно ли я понял, что, по вашему мнению, мистер Хайделл мог убить Тэрстона, получив установку на убийство под гипнозом?

– А такое возможно?

– Только не на расстоянии, – ответил Сондерс презрительно. – Подобные нелепые представления существуют единственно в умах авторов желтой литературы.

– Тогда как вы объясните тот факт, что Александр Хайделл напал на незнакомого человека и убил его? Или вам не позволяет этого сделать медицинская этика?

Сондерс аккуратно вынул толстую сигару из коробки на хорошо отполированном столе.

– Кто-нибудь из вас знаком с состоянием, известным как пориомания? – осведомился он.

Хотя я никогда не лечил пациентов, страдающих этой болезнью, термин был мне знаком. Я объяснил коллегам, что пориомания – это когнитивное функциональное расстройство, при котором больной может действовать определенным образом и потом абсолютно не помнить о своих действиях. На Сондерса, казалось, не произвела никакого впечатления моя демонстрация медицинских знаний.