Бледные щечки Эллы зарделись, она смущенно отвернулась.

– Я спрашиваю об этом, уважая твои желания. Многие матери считают себя вправе решать за детей, но я так не думаю, тем более ты уже почти взрослая.

Это было и правдой, и отговоркой одновременно. Скарлетт не хотела брать ответственность в столь важном решении на себя, тогда пришлось бы взять дочь с собой. А так оставалась возможность другого исхода. Расчет ее оказался верным. Элла тихо промолвила:

– Я не хочу уезжать, мама. Простите.

Скарлетт вздохнула, стараясь не выказать облегчение. Ведь в глубине души она опасалась, что постоянная жизнь с дочерью причинит ей неудобства.

– Я уважаю твое решение и думаю, это правильно. Ты выросла в этом доме и ты старшая среди девочек, поэтому можешь взять на себя заботу о них и о хозяйстве. Не думаю, что тебе будет слишком тяжело. Я надеюсь уговорить Кэррин остаться здесь. Вдвоем с ней вы вполне справитесь.

Возможность поговорить с Кэррин выдалась не сразу. В день ее приезда были похороны и поминки, затем Скарлетт хлопотала о размещении всех в тесном доме. Наверху было всего четыре спальни, поэтому Кэррин ночевала в одной комнате с Кэти и гувернанткой, а Эшли с Гэрриэт пришлось поместить в спальне супругов Бэнтин, откуда накануне вынесли тело покойной Сьюлин. Уилл сказал, что будет ночевать в кабинете.

На похороны приехали ближние соседи – недавно овдовевшая, седая, но по-прежнему энергичная Беатриса Тарлтон с дочерьми, Алекс Фонтейн с Салли. Кое-кто прикатил из Джонсборо и Фейетвилла. Традиция оказать почтение умершему, даже если не был с ним в большой дружбе, оказалась самой живучей из всех.

Обряд прощания на небольшом кладбище Тары прошел спокойно и размеренно. Священник читал молитвы, окружающие могилу люди застыли в скорбном молчании, девочки в черном, как галчата, стояли, прижавшись друг к другу и всхлипывая. Скарлетт обнимала младших племянниц, бок о бок с ней возвышался Ретт с непроницаемым лицом. В ряду близких оказалась и Гэрриэт. Она совсем не знала Сьюлин, однако Эшли мог считать себя почти родственником. Он долго жил под одной крышей с покойной, а с Уиллом его связывала крепкая мужская дружба.

Когда первые комья красной земли упали на гроб, Скарлетт вздрогнула. Сердце ее сжалось при воспоминании о череде смертей и похорон, преследовавших ее в прошлой жизни, здесь, в Джорджии. Два ее мужа, отец, мама, Бонни, Мелани, Мамушка… И вот еще одна ниточка оборвалась, все меньше связывает ее с этим краем.

Скарлетт утерла платочком набежавшие слезы и ухватилась за локоть Ретта. Тот незаметно погладил ее руку, и это невесомое прикосновение придало ей сил.

Наполненный скорбными хлопотами день прошел для Скарлетт как в тумане. Не так она хотела встретиться с Эшли, Тарлтонами и Фонтейнами. Она мечтала вернуться триумфаторшей, под руку с Реттом, показать всем свою необыкновенную дочь. Но никому сегодня не было дела до смуглой девочки, тихо сидящей в углу со своей бонной, и никто не подал виду, что удивлен присутствием Батлера, даже Эшли. С безупречной вежливостью он пожал протянутую Реттом руку, сказал несколько необязательных фраз, представил свою жену и отошел в сторону.

Гэрриэт была поражена и шепнула Скарлетт второпях:

– Эшли говорил, что ваш муж жив, но мы не думали, что вы можете сойтись вновь. Я очень рада за вас и за Кэт.

Кэррин старалась разделить заботы Скарлетт, но держалась молчаливо, отрешенно, казалось, пребывание в отчем доме для нее мучительно.

Скарлетт решила, что обязана уговорить сестру вернуться в Тару, но отложила разговор до того времени, когда в доме останутся только свои.

Это произошло на следующий день. После обеда Уэйд повез Уилксов в Джонсборо к вечернему поезду, Уилл занялся делами заброшенного за последние дни хозяйства, девочки поднялись в свою комнату, а Ретт, велев оседлать лошадь покрепче, отправился на прогулку, прихватив с собой Кэт. Гувернантка верхом не ездила, и это почему-то обрадовало Скарлетт.

Кэррин сидела в гостиной одна. На взгляд Скарлетт, она в своем монашеском одеянии смотрелась среди привычной с детства обстановки довольно дико.

– Кэррин… – присела рядом Скарлетт.

Сестра не обернулась, за четырнадцать лет она привыкла к другому имени – Мария-Юзефа. Глядя на портрет Соланж Робийяр, она проговорила задумчиво:

– А маминого портрета ни одного не осталось.

– Есть один, детский, в доме дедушки в Саванне. И бабушкин там тоже есть – очень хороший. Тетушки разве не говорили тебе? Кстати, как они поживают? Ты ездила к ним?

– Нет, – покачала головой монахиня. – С тех пор, как они перебрались в Саванну, мы только переписываемся.

– Я думаю, – после небольшой паузы заговорила Скарлетт, – тебе пришло время покинуть монастырь.

Кэррин подняла кроткие глаза на старшую сестру.

– Почему? Я не хочу его покидать. Там я обрела покой, там я нужна.

– Здесь ты нужна больше. В этом доме три сироты, они слишком малы, чтобы заботиться о себе и своем отце.

– А ты? – удивилась Кэррин. – Ты ведь всегда мечтала жить в Таре, ты даже выкупила треть имения у церкви.

– Позволь напомнить, что мне бы не пришлось платить пять тысяч долларов за земли своего отца, не надумай ты уйти в монастырь! – не сдержалась Скарлетт. И добавила уже спокойнее: – Обстоятельства за эти годы изменились, я больше не стремлюсь быть землевладельцем. В Ирландии у меня тысячи акров, и сейчас я мечтаю их продать, только вряд ли удастся выручить столько, сколько я вложила в эту землю. Кроме того, мой муж ни за что не согласится жить здесь. Мы вообще вряд ли останемся в Америке, поэтому я не могу взять племянниц с собой. Путешествовать с целой оравой… Да и Уилл не отпустит своих дочерей.

– Ты предлагаешь мне заменить Сьюзи, Элен и Кло мать?

– А почему нет? У тебя из родни были только мы с сестрой и наши дети. Теперь Сью нет…

– Я не могу вернуться сюда… – тихо вздохнула Кэррин. – Слишком много тяжелых воспоминаний.

– Воспоминаний?! – вскричала Скарлетт. – Что такого ты потеряла, чего не потеряла я?.. Мои потери во сто крат тяжелее, но я не спряталась от мира за толстыми стенами. Это слабость, Кэррин, обыкновенная слабость и эгоизм! Подумай хотя бы об Уилле, он ведь любил тебя когда-то…

Сестра опустила глаза.

– А как же мои ученицы, девочки из монастырской школы?

– Найдутся другие учительницы, не хуже тебя. Племянницам ты нужнее.

– Меня не отпустят…

– Они не имеют права. Разве церковь купила тебя со всеми потрохами?

Кэррин передернуло от грубости сестры.

– Но я дала обет послушания…

– А также безбрачия и нестяжательства? – язвительно добавила Скарлетт и хотела уже сказать, что церковь понимает под нестяжатльством, но сдержалась. Сейчас не время ссориться с сестрой.