Я вышла за двери конюшни, и снова что-то хлопнуло. Окно? Я подняла голову. Судя по звуку, окно было с торца. Кто-то плохо закрыл окно, похоже, в классе Коры Лидделл. Я застонала, представив, какую истерику она закатит с утра, и решила подняться. Упущение Фила или девочек, которые там убирались, но лучше исправить все так, будто окно всю ночь было закрыто, ведь никто не докажет обратное.

Я подошла ближе, чтобы удостовериться — это действительно класс анатомии. Но нет, класс арифметики, третий этаж, и я вздохнула с облегчением и опустила голову.

Кричать я не стала в который раз. Сама себе удивилась — я воспринимала все происходящее обреченно, а может, стоически. Но я только закрыла рукой рот, всмотрелась и на почти онемевших ногах бросилась обратно в конюшню.

Лэнгли что-то делал в деннике, и когда я вошла — вбежала, — встревоженно обернулся и все понял по моему выражению лица.

Я покачала головой. Почему я стала вестником беды?

— Я не знаю, кто это. Может быть, госпожа Коул. Я не подходила к ней близко.

Лэнгли вышел, вытирая руки о мантию, и крикнул:

— Фил! Нам нужна госпожа Джонсон. Скорее.

Он выскочил, не дожидаясь ответа, и я выбежала за ним. Мне хотелось верить, что я ошиблась. Что, возможно, она — кто это? Да кто бы ни был! — просто лежит без сознания, как госпожа Коул тогда, в теплицах. Я напрасно переполошилась, ничего не произошло… никто больше не умер. Но нет, Лэнгли, быстро осмотрев тело, вернулся ко мне.

— Это госпожа Лидделл.

Кора Лидделл? Я ведь хотела спросить ее, видела ли она что-то или кого-то. Не успела, и теперь ответ был очевиден. Я посмотрела в глаза Лэнгли, но ничего не сказала о своих подозрениях, он мне не верит, пускай.

— Она упала из окна?

— Госпожа Джонсон скажет точнее, но мне кажется, нет. Она… умерла? — он пожал плечами. — Или ее убили.

Я несколько раз провела рукой по лицу. В голове у меня шумело, и это был не внезапно налетевший ветер, что есть силы заколотивший рамой открытого окна.

— Я имею в виду конокрада, госпожа Гэйн, — пояснил Лэнгли. — В этот раз вряд ли призрак, поверьте. Не вы одна слышали что-то, просто вам повезло, вы пришли, когда все было кончено.

Мы слышали, как пробежал мимо Фил, потом Лэнгли протянул ко мне руку, и я не сразу поняла, что он хочет. Фонарь.

— Я должен осмотреть все внимательнее, — объяснил он. — Вы позволите?

Как будто я могла ему запретить! И я пошла за ним следом, как овечка, мне было страшно оставаться одной, хотя до тела несчастной госпожи Лидделл было всего несколько ярдов.

Лэнгли светил на землю — искал следы. В одном месте он остановился.

— Смотрите, — он указал на явный отпечаток сапога, — похоже, что я прав.

Земля еще не промерзла. Ночью подмораживало, покрывалось инеем, но снег почти не выпадает в Дессийских Перевалах, а иней лежит лишь пару часов. Кто-то оставил след на земле — грубый мужской сапог.

Лэнгли поставил свою ногу рядом с отпечатком и сразу ее убрал. Я не поняла, зачем он это сделал, хотел доказать мне, что это не он? Но потом я догадалась.

— Он был меньше вас и… — я быстро окинула его ладную фигуру взглядом. — Он крестьянин. Он более… грузный, сэр.

Лэнгли обернулся, с трудом удержавшись от возгласа. Он издал какой-то неловкий звук, но постарался придать лицу строгое выражение.

— Вы можете быть правы, госпожа Гэйн, — сказал он медленно, — в том, что это крестьянин, у меня практически нет сомнений, но рост — о нет, размер ноги не показатель. У высоких мужчин бывает не такая большая ступня, как можно предположить. В любом случае… здесь очень далеко деревни, не так ли?

Я кивнула. Далеко — не то слово, но лошадей нам уже все равно не догнать.

— Насколько я помню лошадей, — продолжал Лэнгли, — конокрад мог выбрать наиболее крупную… Ту, которая не устанет под его весом.

— Тогда ему стоило взять два седла, — вырвалось у меня. И тут же я подумала, что лучше мне будет закрыть неуемный рот. Но ни к чему это не привело, возможно, страх гнал меня на поиски ответов. — Если устанет одна лошадь, он может сесть на вторую?

— Но как так могло случиться, — пробормотал Лэнгли куда-то в сторону. Он не обращался ко мне, не отвечал и не задавал встречный вопрос. Он был озадачен пропажей лошадей куда больше, чем смертью госпожи Лидделл. — Идите к себе, госпожа Гэйн…

Я никуда не ушла, только посмотрела на него вызывающе. Почему кража лошадей занимала его сильнее, чем погибшие люди? Это было неправильно. Да, кто-то очень сильно нуждался в деньгах, раз проделал такой путь от деревни до Школы, рискнул увести лошадей, но…

— Он мог приехать сюда на лошади. На своей. И он оседлал нашу лошадь, чтобы потом пересесть на нее.

— Вы очень наблюдательны и умны, госпожа Гэйн, — произнес Лэнгли абсолютно серьезно. — И все же я советую вам вернуться.

— Моя помощь может понадобиться госпоже Джонсон, — возразила я. Лэнгли скривился неодобрительно, но промолчал, и я сочла необходимым пояснить: — Она плохо видит и мало кого выносит на дух. Из преподавателей, сэр.

На крыльцо брызнул свет, показался Фил, быстро пошел в нашу сторону. Через пару мгновений появилась госпожа Джонсон, и мне стало легче. Она никогда не даст меня в обиду. Я на это надеялась.

Она не успела как следует одеться, накинула только старую теплую мантию, но кого она могла стесняться или бояться смутить. Она была обеспокоена, просеменила к нам, уставилась на Лэнгли, вытянув шею.

— Как бы ваш приезд оказался не к добру, господин директор, — поведала она сварливо. — Уж не привезли ли вы с собой скверну? — И махнула рукой. — Простите шутки старухи. Да помилуют нас Сущие, все, что здесь происходит, нехорошо.

Лэнгли выдавил растерянную улыбку. Я решила, что он побаивается госпожу Джонсон, но в этом не было ничего странного. Те, кто сам никого не боится, часто у других вызывают страх.

Она ушла к телу, возле которого прыгал озябший Фил, а мы с Лэнгли подошли ближе, но остановились так, чтобы ей не мешать, и Лэнгли окликнул Фила и протянул ему фонарь.

— Он не нужен мне, юноша, — закряхтела госпожа Джонсон. — Во-первых, я плохо вижу. Во-вторых, эти руки приняли столько младенцев и ощупали столько покойников, что вы не увидите за всю свою жизнь. Что вы хотите? Она не упала, да как бы она перевалилась через окно с ее весом, все кости целы, но я предсказывала ей апоплексический удар, так на него и похоже. Стефани, детка, пока ты тут, намекни господину директору, что анатомия важный предмет. И нет, я не буду его вести, но если не я, то кто же, правда?

Она поднялась на ноги, отряхнула колени. Фил вжал голову в плечи, скорее от холода, чем от испуга. Но, может, еще потому, что ему предстояло копать очередную могилу.