Лэнгли вытащил из меня практически все, что я знала, если не считать историю с Новоявленной, которая была то Всеблагой Дщерью, то Тенью Нечистого. Все зависело от рассказчика.

Но Новоявленная не могла оказаться эмпусом, а значит, не так уж и важно, какой она была при жизни. Эмпусом мог стать только тот, чье тело не предали земле. Как узнать?

Лэнгли посоветовал мне отдохнуть, но несмотря на то, что спала я мало и плохо, я понимала, что уснуть не смогу и даже просто лежать будет мне не под силу. Мне было жаль вздорную госпожу Лидделл так же, как Криспина или Арчи, но куда больше было жаль крошку Лайзу Кин.

Единственную студентку из всех наших жертв. Она погибла самая первая. И когда она погибла, явились жандармы. Госпожа Рэндалл сразу послала за ними — Криспин тогда ездил в деревню с письмом, а уже деревенские добрались до жандармского офицера округа. А Лэнгли никого не вызывал.

Я принимала это. Мы и до деревни можем сейчас не добраться, и конокрад выбрал подходящее время: он, может, счастливчик, а может, отчаянный, но он твердо знал, что мы не пустимся за ним в погоню. Деревенские наотрез откажутся куда-либо ехать. И Нэн, Нэн тоже считала, что в это время года безумие куда-то бежать…

Я ничем не могла помочь Нэн, мне оставалось смириться.

Лайза была студенткой, за студенток Школа отвечала. Госпожа Рэндалл хотела снять с себя ответственность. Слишком естественными выглядели все прочие смерти, только вот случались они чересчур часто. И всем было на это плевать.

И Лэнгли так и не объяснил, чем был вызван его запрет покидать Школу. Чтобы никто не погиб? Чтобы никто не проговорился?

Лайза Кин и госпожа Лидделл. Арчи и Криспин. И госпожа Рэндалл и госпожа Коул. На улице. В помещении. Опять в помещении. Эмпус показывал то, чего человек больше всего боялся, но эмпус не мог войти в теплый дом…

Но почему я убеждена в этом, осенило меня, это же глупо. Я полагаюсь на чужие слова. И девочки, и госпожа Коул, и кто угодно мог запамятовать детали, и тогда…

Я обязана отыскать эту книгу. Немедленно. Прямо сейчас.

Пока я переодевалась, меня подтачивало желание заглянуть в шкаф Нэн.

Желание было мерзким, будто я собиралась подсматривать в замочную скважину за другим человеком, но что если это могло спасти его жизнь? Во мне боролись разум, говоривший, что проверить необходимо, и воспитание, которое уверяло, что этим я унижу больше себя. Унижу в любом случае, спасу — вряд ли…

Меня стало заботить, что обо мне подумают, осенило меня. Этого не было раньше, не так сильно, то ли сказывалась обстановка в Школе, то, что каждый, возможно, подозревал кого-то, а я хотела быть вне подозрений. Или никто никого не подозревал, живы сегодня и ладно, мало ли, сколько людей в этот же день умрут где-то там, просто так вот совпало, что это все в наших стенах, но почему в Школе столько смертей?

Нэн отнеслась к этому снисходительно, упомянув свое обучение в Высшей Женской Школе. Но там были причины, возразила я себе, и Нэн их знала. У нас причин не было. Лайза? Неудачно упала. Криспин? Лошадь. Арчи? Старик. Госпожа Лидделл? Апоплексический удар. Госпожа Рэндалл поскользнулась.

А госпожа Коул?

Я быстро, чтобы не передумать, подбежала к шкафу Нэн и распахнула его. И тотчас утонула в облаке дивных запахов изысканных духов, сразу вспомнив, что за аромат был тогда в кабинете Лэнгли.

Я заставила себя думать не о Лэнгли, а о том, что вижу в шкафу. Юбки и блузки, мантии, платья, которые Нэн носила на занятия. Несколько халатов, теплая мантия из меха, роскошный туалет, украшенный черным жемчугом — Нэн надевала его лишь однажды, на День Сущих, и половина преподавателей весь день исходила желчью и завистью на потеху Нэн и госпоже Джонсон. Вот и туфли к этому платью… В чем же она была?

Я этого даже не помнила. Вероятно, в чем-то обычном, на что я не обратила внимания. Все ее блузки были похожи и отличались только деталями, слишком мелкими, чтобы они могли врезаться в память. Но где ее мантия, та самая, которая мне так нравилась, которая защищала и от дождя, и от холода, в которой Нэн была, когда мы ходили в конюшню?..

И что-то было еще, подумала я. Воспоминание смутно вертелось и не давало себя поймать. Я вздохнула.

Нет мантии. И даже неважно, в какой момент Нэн ее надела. Она могла оставить ее в своем классе — совсем рядом с кабинетом Лэнгли. А еще у нее были сапоги.

Это я вспомнила неожиданно, потому что видела Нэн в них один-единственный раз, когда она каталась на лошади еще в прошлом году. Но сейчас сапоги я не нашла, и это значило, что Нэн опять же могла бросить их где-нибудь в классе, а еще — что она их надела.

Лэнгли прав? Нэн сбежала? Зачем же она это сделала?

Я в сердцах захлопнула шкаф. Может быть, Лэнгли знает больше, чем мне поведал? Может, Нэн ему рассказала о своих планах. Я уже не смогу ничего, мне надо просто отыскать эту проклятую книгу и убедиться, что все именно так, как говорили мне Трэвис и Мэдисон.

Я осторожно приоткрыла дверь. Никого, и меня это не удивило. Идут занятия, еще одна смерть этому не помеха. Так где же искать книгу?

Сначала я думала, что она где-то в классах или комнатах девочек. Но, с другой стороны, развлечений в Школе немного, книг тоже, кроме учебников, студентки бы передавали ее из рук в руки, значит, она обязательно попалась бы кому-нибудь из преподавателей на глаза. И еще: слухи про эмпуса было бы уже не сдержать. А все меня уверяли, что не видели книгу. И про эмпуса никто не знал. Что тогда? Книга где-то у преподавателей.

«Я должна обыскать их комнаты, пока идут занятия».

Или начать с комнат девочек? Если меня поймают в комнатах преподавателей, добра не жди. Я могу сделать вид, что проверяю сохранность имущества Школы, но все равно, все равно — это скандал. Что мне сделают? Лишат должности? Сущие, я не стала бы возражать! Отправят из Школы? Я была бы лишь рада, но теперь, когда осталось две лошади, никто не станет рисковать одной. Будут крики, но громче всех кричать некому, госпожа Лидделл мертва, и я словно этому рада?

Нет, нет, отругала я себя, я не рада. Я констатирую факт, потому что мне стыдно делать то, что я сделать должна.

В коридоре висели часы, но сверилась я еще и со своими. До конца занятия двадцать минут, потом начнется обед, вряд ли кто-то поднимется сюда, но все возможно.

Госпожа Джонсон жила одна, остальные делили комнаты. Так с кого же начать?

Джулия Эндрюс жила в одной комнате с Далилой Эванс. Мне казалось, ни та, ни другая ни в чем не замешаны, но они ведь могли забыть, что книга завалялась где-то между ненужными учебниками? Лежит под ножкой тумбочки, например? Малограмотный Фил мог запросто решить проблему подобным изящным образом.

«Я только посмотрю», — пообещала я. И я не собиралась копаться в чужом белье. Книга, если где-то и есть, на виду. Спрятанная книга вызовет вопросы у соседки по комнате.