были как те, что мы посадили за пределами леса, только у этих корни чуть крупнее. Стоявшая неподалеку Хару подошла и спросила:

– А почему вы думаете, что мы отсюда уйдем?

Чису улыбнулась. В этот момент ее жесткость куда-то делась, она выглядела грустной и беззащитной.

– Я не думаю, что вы уйдете. Просто на всякий случай. Эти лианы – единственное спасение для внешнего мира. Если наша деревня падет, то благодаря этому растению вы сможете основать другую.

Я догадывалась, почему Чису так говорит. И почему она надеялась, что люди будут уходить. И почему научила меня готовить антидот. Она смотрела на нашу деревню и видела ее скорый конец.

– Мне не нужна другая деревня, мне достаточно нашей. Если там не будет всех этих людей и этой природы, то какой в ней смысл? – сказала я.

– Да. Мы никогда не бросим нашу деревню. Там снаружи нигде нет такого священного леса, как наш, – поддержала Хару.

В ответ Чису тепло улыбнулась. Амара тоже сказала, что согласна с нами.

На самом деле и я догадывалась, что Илим не может существовать вечно. Но слова о том, что мы его не покинем, успокаивали душу.

– Но вы ведь пообещаете мне посадить эти растения? Мы еще обязательно встретимся. Будут растения – будет и место, где жить. Хорошенько подумайте, – назидательно сказала Чису.

– Не знаю. Подумаем, – с ухмылкой сказала я.

Мне до последнего не хотелось произносить это вслух. Чису опять улыбнулась и слегка потрепала меня по голове.

Мы пришли в деревню Илим без надежды жить там вечно. Мы хотели лишь найти место, где могли бы перевести дух и переждать трудные времена. Шли дни, и мы свыклись с мыслью, что нашему новому убежищу ничего не угрожает. Но мир снаружи продолжал рушиться, над нами сгущались тучи неминуемой гибели. Не хотелось в это верить, но происходящее говорило само за себя.

Через некоторое время ушла Дэни. Утром мы обнаружили, что ее дом опустел. Она забрала все свои рисунки, кроме одного – портрета Хару.

Хару так разозлилась, что хотела его порвать, но Амара уговорила ее не делать этого. Она скрутила рисунок и бросила его в угол. Хару рыдала и ругалась на Дэни. На мгновение замолкала, совсем обессилев, и снова начинала плакать. Амара пыталась ее утешить, а я просто смотрела.

– Она поступила так, как считала нужным. Ваши мнения расходились насчет того, стоит ли бороться за деревню, – аккуратно сказала Амара.

Но Хару была непреклонна:

– Мы много раз это обсуждали, но она не хотела меня слушать. А теперь просто взяла и бросила нас. Подлая предательница!

Вытерев распухшие от слез глаза, она продолжила:

– Я здесь останусь до самой смерти. Что ловить там снаружи? Куполу мы не нужны. Нужно защищать деревню, защищать оранжерею.

Я подумала о том, что, пока люди умирают, защищая не только деревню, но и оранжерею, Рэйчел ни разу оттуда не вышла. Неужели она занята спасением человечества и поэтому не выходит? А может, Чису права, Рэйчел делает только то, что хочет?

«Если бы она захотела, она бы могла спасти человечество», – вспомнились мне слова Чису о Рэйчел. Хотела ли она когда-нибудь этого?

Я посмотрела на оранжерею. Она стояла как святилище. Но если не останется больше людей, которые будут его защищать, то какой в нем смысл?

А потом наступил последний день Илима. Расставание произошло неожиданно. Иногда мне кажется, что это я сама придумала все события того дня.

В последнюю ночь я плохо спала. Все время ворочалась. Снилось, что пыль вдруг исчезла, город под куполом открыл всем свои двери, а мы остались жить в нашей деревне, и меня опутывали лианы. Сквозь сон я услышала, как хлопнула дверь. Подошла Амара и начала меня тормошить.

– Наоми! Надо уходить! Скорее!

Я выбежала на улицу, даже не успев толком одеться. В воздухе стоял жаркий едкий дым. Мне хотелось думать, что я все еще сплю, но появившийся кашель не давал забыть, что это реальность. Отовсюду доносились крики. Можно было лишь догадываться, что случилось.

Кто-то поджег лес. Те, кто хотел его отнять у нас. Наступала еще одна ночь, наполненная криком, сражениями и борьбой. Я ждала, что Амара предложит сражаться вместе с остальными. Раньше это была битва взрослых, но теперь пришел и наш черед. Но сестра лишь молча держала меня за руку и бежала, не оглядываясь. Я предчувствовала худшее. В свете фонаря я увидела покрасневшие глаза Амары.

Перед залом собраний стояли ховеркары, рядом толпились люди. Вместо оружия каждый получал огромный рюкзак и клал его в машину.

– Я не могу уехать! Я не поеду! – кричала Хару.

Шайен насильно усадила ее в ховеркар. Никто больше не заряжал оружие. Все собирались бежать. Оставить деревню. Отдать ее в чужие руки.

Мы привыкли бежать. Привыкли уезжать. Убегать, оставив позади шумы выстрелов и крики. Но почему именно сейчас? Почему все это повторяется?

Люди уезжали, не попрощавшись. Ховеркары разлетались в разные стороны. Нужно было успеть, пока боевые дроны еще могли сдерживать наступавших. Из-за густого тумана невозможно было различить, кто уехал, а кто остался. Амара потащила меня к одному из ховеркаров.

– Пора уезжать. Вон наш.

– Нет, Амара, подожди.

Кто-то бежал в нашу сторону. Амара тянула меня за собой, но я успела разглядеть, что это была Чису.

– Наоми, если мы сейчас не уедем… – сказала Амара, но, переведя взгляд с меня на Чису, замолчала.

Меня охватило отчаяние, я зарыдала, обращаясь к Чису.

– Но как… как же так? – При виде меня плачущей Чису растерялась. – Мы ведь даже не попрощались…

– Наоми…

– И не закончили обучение.

– Наоми, послушай меня. – Чису присела и, глядя в мне глаза, как она не раз делала в хижине и лаборатории, сказала: – Это еще не конец.

Я вытерла слезы и посмотрела на нее.

– Нужно продолжать испытания. Помни все, чему я тебя научила, и все, что мы делали здесь. Про наш лес и оранжерею. Наша цель – не купол. Нужно стараться изменить мир. Поезжай так далеко, как только сможешь. И построй новый Илим. Ты хорошо поняла меня?

Я сразу догадалась, что лежало в тех рюкзаках. Чису велела всем взять семена лианы, которую культивировала Рэйчел, и посадить ее везде, где только можно. Она потребовала пообещать ей, что я это сделаю.

– Мы ведь еще встретимся? – спросила я. – В новом Илиме.

В ответ Чису лишь грустно на меня посмотрела. Мне казалось, что она хочет что-то сказать, но слова не шли. За эти секунды молчания я смогла понять Чису. Она уважала меня и не могла мне лгать.

– Я все сделаю, – сказала я, – обещаю. Поеду и посажу эту лиану.

Лицо Чису было плохо видно в густом тумане. Я знала, что она хотела сказать и не в силах была произнести. Мне больше не удавалось сдерживать слезы. Развернувшись, я пошла к Амаре.

– Наоми!

Я