– Ждём.

– Шура приехал?

– Да.

– Что он делает?

– Спит.

– О! Ты на нём пахал?

– Нет, – улыбнулся Морис, – но он потрудился в меру своих возможностей.

– Тогда разбуди его и придай ему светский вид.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.

В трубке зазвучали короткие гудки.

– Мр? – спросил запрыгнувший ему на колени Дон.

– Да, твоя хозяйка звонила.

– Мяв? В смысле чего сказала? – уточнил кот.

– Скоро приедет. С Люсей.

Дон замахал хвостом.

– Я тоже не в восторге, – вздохнул Морис, – но что поделаешь, друзья детства – это святое.

– Фух! – сказал кот.

– Согласен. Пойдём Шуру разбудим.

Кот взмахнул пару раз хвостом и перебрался на кресло.

– Ну как хочешь.

Шура был разбужен, он моргнул несколько раз рыжеватыми ресницами, потом сощурил свои глаза, казавшиеся зеленовато-коричневыми в полумраке комнаты.

– Чего ты меня так разглядываешь? – спросил он Мориса с подозрением.

– Мирослава велела придать тебе светский вид.

– Э! Чего вы там удумали?! Ничего не надо! Я вам не лорд какой-то завалящий! Пойду приму душ! – Шура поспешно выскользнул из комнаты под аккомпанемент весёлого смеха Мориса.

Когда приехали Мирослава и Люся, у мужчин всё было готово, и они втроём встретили их на крыльце.

Морис в светло-сером костюме, Шура в светло-коричневом, а Дон в чёрной шубке, отливающей всеми оттенками шоколада.

– Как торжественно, – не смогла сдержать улыбки Мирослава.

– Надеюсь, подарки готовы, – подмигнула Люся всем троим сразу.

– Да, проходите, заждались уже, – поприветствовал их Наполеонов.

Через полчаса умытые и переодевшиеся девушки были приглашены в столовую.

– О! Сколько красного! – воскликнула Люся. – Кто это постарался?

– Я! – гордо выпятил грудь Шура. – Проходите.

Мирослава с улыбкой разглядывала портреты на стене.

– А сейчас, – торжественно возвестил Наполеонов, – я зачитаю благодарственное послание и вручу подарки лучшим работницам, ударницам коммунистического, тьфу ты, капиталистического труда.

– Послание можешь пропустить, – пренебрежительно заметила Люся, – давай подарок.

– Какая ты, однако, – проворчал Шура.

Мирослава расхохоталась, а Наполеонов сказал:

– Ладно, не хотите посланий, получайте подарки. – И он поставил перед ними пакеты.

– Какой большой! – обрадовалась Люся. – И тяжёлый!

Она нетерпеливо растеребила упаковку и достала свой подарок.

– Что это? – изумилась она.

– Насколько я понимаю, – фыркнула Мирослава, – это бюст Клары Цеткин, а у меня соответственно, – проговорила она, рассматривая свой подарок, – бюст Розы Люксембург.

– Вот так подарок! – скривилась Люся. – Ты ничего лучше не мог придумать?! Мне что им теперь, орехи колоть?

Шура напустил на лицо мрачность.

– А по-моему, оригинально, – заступилась за друга Мирослава.

– Может, это, конечно, оригинально, – не сдавалась Люся, – но где праздничный стол?! Одни гвоздики красные! Прямо как приглашение на корриду!

– Много ты понимаешь! – обиделся Шура. – А стол накрыт в гостиной, – это по его части. – Он кивнул на молча наблюдавшего за представлением Мориса.

Мирослава поднялась с дивана, на который только что опустилась, и сказала:

– Морис, уже можно в гостиную?

– Да, конечно, – отозвался он.

Гостиную Миндаугас украсил мимозами, зная, что их любит Мирослава. На столе была красиво расставлена посуда, бутылки с шампанским, фрукты в вазах, закуски и свечи. Люся довольно улыбнулась.

– Я не буду много говорить, – сказал Морис, – просто дорогие Мирослава и Людмила! Поздравляю вас с прекрасным праздником весны! И пусть исполнятся ваши желания и мечты. Разрешите преподнести вам по случаю праздника подарки, – он поставил перед каждой по красивой плетёной корзиночке и обратился к Шуре: – Пойдём на кухню, поможешь мне принести горячее.

– Опять эксплуатация человека человеком, – проворчал Шура и поплёлся за Миндаугасом.

Люся обнаружила в своей корзинке, кроме большой коробки дорогих конфет и ликёра, который она обожала, длинные бусы, браслет и серьги из янтаря, от которых пришла в полный восторг.

Мирослава же, которая не носила украшений, извлекла из нежно пахнущих глубин своей корзины кошечку в древнеегипетском стиле, выточенную из янтаря, и красивую бабочку, которую можно было прицепить хоть на волосы, хоть на штору.

Свою коробку шоколада она сразу открыла и поставила на стол. Когда парни вернулись с кухни, Волгина ласково гладила кошку и, улыбнувшись, сказала:

– Спасибо тебе, Морис, я очарована ею.

Люся же вскочила со стула и бросилась Морису на шею, громко визжа. Шура с довольной улыбкой наблюдал, как Миндаугас пытается освободиться от её объятий.

– Между прочим, сюси-муси тут ни при чём, – заметил Шура насмешливо, рассматривая дары Мориса, так понравившиеся девушкам. – Это революционный праздник! – известил он. – Так 8 марта 1857 года членами профсоюзов впервые стали женщины. И сразу же они потребовали предоставления им избирательного права.

И тогда же, 8 марта 1857 года, в Нью-Йорке впервые прошёл крупный марш протеста, во время которого работницы текстильной промышленности протестовали против низкой заработной платы, невыносимых условий труда и десятичасового рабочего дня. Но только в 1910 году женские митинги и протесты прокатились по всему миру.

В этом же году в Копенгагене на II Международной конференции женщин-социалисток Клара Цеткин предложила праздновать Международный женский день 8 марта, это было призывом к женщинам всего мира включиться в борьбу за свои права.

И между прочим, ООН в 1977 году официально признала праздник и провозгласила 8 марта днём борьбы за женские права – Международным. Так что праздник это революционный и отмечать его надо по-пролетарски.

– Уплетая буржуйские закуски, – хмыкнула Люся.

– Буржуйские, не буржуйские, но ем я их с чувством солидарности с трудящимися женщинами, – проговорил Наполеонов важно.

– Молодец! – похвалила Мирослава.

– А я думаю, что изначально праздник Восьмое марта был именно праздником любви и уюта, – тихо сказал Морис.

– Аргументируй! – горячо воскликнул Шура.

– Пожалуйста, – пожал плечами Морис, – праздник существовал ещё в Древнем Вавилоне, когда люди поклонялись богине Иштар, день 8 марта был днём этой богини.