– Нет, по телефону не хочу.

– Что именно вы хотите ему поручить?

– Чтобы он плотнее занялся Бумазейкиным. Мне кажется странным, что он сначала отзывался о Юргеневе положительно и вдруг переменил мнение на противоположное именно тогда, когда Анне стало известно о завещании.

– Вы думаете, что они любовники?!

– Нет, я так не думаю. Но возможно, зам запустил руку в кошелёк фирмы, и Анне стало об этом известно.

– Зачем Бумазейкину так рисковать?

– Юлия слышала от Олега, что он игрок.

– Вот как?! Почему же она не сказала этого полиции?

– Потому что они её об этом не спрашивали…

– Понятно…

– Нам с тобой надо бы ещё пройтись по квартирам и спросить, не видел ли кто кого или не заметил ли чего подозрительного.

– Чего же мы тогда сидим в машине? – спросил Морис.

– Ты сам меня сюда зазвал, – подмигнула ему лукаво Мирослава.

Морис вздохнул и выбрался из салона.

Опрос свидетелей ничего не дал. По-видимому, полиция отработала здесь чётко и с тем же нулевым результатом. И только старушка с первого этажа вспомнила, что приходила почтальон. Мирослава бросила быстрый взгляд на Мориса.

– А вы уверены, что это была именно почтальон? – осторожно спросила Мирослава пожилую женщину.

– Конечно, уверена, это Валя, я хорошо знаю её голос и уверена, что это была она.

– А как фамилия почтальона?

– Фамилию не спрашивала. Зачем мне? А вы зайдите в отделение, вам и скажут, кто наш дом обслуживает, – посоветовала она.

– Спасибо, мы так и сделаем.

Когда они вышли из подъезда, Мирослава сказала:

– Не зря девочка посоветовала тебе поговорить с почтальоном.

– В который раз вы убедились, что я не зря получаю еду, кров и зарплату в агентстве, – пошутил он.

– Точно не зря, – с улыбкой согласилась она – и тут же добавила: – Давай заедем к Шуре.

– То-то он обрадуется!

– Тут ты прав, надо остановиться возле какой-нибудь кулинарии и купить ему пирожков и пирожных.

Шура пребывал не в лучшем настроении, когда Элла сообщила, что к нему хочет подняться Мирослава.

– Без звонка, – пробурчал он.

– Так что? В приёме отказать? – спросила Элла, делая большие глаза и изо всех сил стараясь не расхохотаться.

– С ума сошла! – воскликнул Шура. – Конечно, пусть поднимается – две чашечки чая не в службу, а в дружбу организуй, пожалуйста.

– Для вас всё что угодно, – хмыкнула девушка.

Минуты через три в приёмную вошла Волгина, сунула на ходу Элле пирожок и пирожное.

– Ой, – воскликнула радостно девушка, – располнею! Спасибочки!

– Не за что! Поэксплуатируй милого дружка лишних два разочка, и лишние килограммы слетят.

– Я так и сделаю, – хихикнула Элла.

– Кого я вижу! – Шура встал из-за стола, раскинул руки для объятий и двинулся навстречу Мирославе.

– Сиди, сиди, – сказала она, – я на минуточку.

– Почему? – Он сделал вид, что страшно огорчился.

– Морис внизу в машине ждёт.

– И чего тогда приехала?

– Покормить тебя решила. – Мирослава положила на стол пирожки и пирожные.

Тут же вошла Элла и поставила две чашки чая.

– Спасибо, – проговорили они, чуть ли не хором.

Девушка улыбнулась и тут же испарилась.

– Шура, – сказала Мирослава, сделав глоток крепкого чая, – у меня появилась информация, что твой Бумазейкин игрок.

– Он не мой.

– Тем не менее его нужно прощупать.

– Ты думаешь, что его изменившиеся показания связаны с его долгами? – тотчас ухватил суть Наполеонов.

– Предполагаю, – осторожно высказалась Мирослава, – может быть, он взял деньги, принадлежащие фирме, и вдова об этом пронюхала, либо напрямую занял деньги у неё. Что маловероятно.

– Думаешь, что Чекурова шантажирует Бумазейкина?

– Думаю.

– Зачем ей?

– Хотя бы из мести…

– Возможно…

– Я бы на твоём месте организовала финансовую проверку фирмы.

– Это сложно.

– Потряси главного бухгалтера.

– Неплохая идея.

– Как зовут секретаря Чекурова?

– Татьяна… – машинально ответил следователь.

– Дай мне её телефон.

– Я уже говорил с ней, – насупился Наполеонов.

– Там могло появиться что-то новое.

– Что?

– Не знаю. Поговорю, выясню.

Видя, что Наполеонов медлит, добавила насмешливо:

– Не вредничай, я всё равно узнаю у того же Юргенева.

– Вымогательница.

– Заберу пирожки!

– Нет уж. – Наполеонов быстро потянул к себе пакеты, источающиеся вкусный аромат, откусил чуть ли не половину первого попавшегося пирожка и с набитым ртом сказал: – Пиши.

– Диктуй, я так запомню.

Маша посмотрела на выглянувшее из-за облака солнце и улыбнулась.

На душе у неё было радостно, она наконец-то смогла отослать бабушке деньги, которые сумела скопить, работая в закусочной, и Карен разрешил ей задержаться с утра, чтобы отправить перевод.

Она представляла лица бабушки и мамы, когда они получат эти деньги. Конечно, они обрадуются и станут гордиться Машей.

А ещё она вспомнила лицо водителя старого «Москвича», который остановил автомобиль перед огромной лужей на перекрёстке. Маше надо было переходить на противоположную сторону, и горел зелёный свет, но она боялась, что автомобиль начнёт сворачивать и окатит её грязной водой с головы до ног. Видя её нерешительность, водитель опустил стекло и, улыбнувшись, сказал: «Иди скорее, красавица, а то так до вечера стоять будешь». А потом подмигнул ей и напутствовал: «Не робей, и будет тебе всегда зелёный свет».

Маша от его слов совсем растерялась, но потом опомнилась и чуть ли не бегом перешла дорогу. Потом она всё время вспоминала о зелёном свете, который пообещал ей водитель. Так, с улыбкой, она вошла в закусочную и стала обслуживать клиентов.

– Молодец девчонка, – сказал Карену бармен, – по-моему, она нравится посетителям.

Хозяин одобрительно закивал.

– Я где-то читал, – продолжил бармен, – что китайцы человеку, который не способен удерживать на лице доброжелательную улыбку, вообще не советуют открывать магазин.