— Странно видеть ваше безразличие, леди, — произнес мужчина холодно. — Лучшие рыцари Дэйойн Сайда погибли при загадочных обстоятельствах, а вам нисколечко не жаль.

Женский голос прозвучал с легкой насмешкой:

— О, супруг мой! Напомните, не я ли говорила, что быть мальчиком на побегушках у смертных колдунов — затея плохая? Уж простите, но не могу оплакивать смерть дураков.

— Дураков? — прошипел муж. Рыцарю показалось ответное громкое шипение, будто сердилась змея толщиной с бревно. — Что ж, можете оставаться в покоях во время траурной церемонии. А я пойду объявлю подданным о горе.

— Подданным или пленнице? — спросила женщина ехидно. — Полноте, супруг мой, я ли не видела ваш алчный взгляд на смертную замухрышку.

— Вы много себе позволяете! — вскипел король. — Сейчас я иду к придворному магу, а после объявлю горестные вести.

— Надеюсь, маг не занят приготовлением любовных напитков? — рассмеялась женщина саркастически.

Вместо ответа рыцарь услышал грохот двери, король, шумно топоча, ушел наверх.

«Женщины, — вздохнул рыцарь. — Потрепать нервы способ найдут».

Инконню на миг поддался ослабляющему бездействию, затем приблизился к дверям королевских покоев, взялся за ручку.

«А если она не скажет? — мелькнула мысль. — Я буду угрожать оружием женщине?!»

От приглушенного дверью женского плача сердце рыцаря сжалось. За створкой он увидел роскошную опочивальню, залитую блеском драгоценностей.

На шикарной кровати с шелковым балдахином спиной к нему сидела хрупкая девушка в почти прозрачном платье, плечи ее сотрясали рыдания. Волосы цвета янтаря пульсировали теплым светом.

Королева, почувствовав его взгляд, обернулась. Рыцарь застыл, пораженный видом прекрасного лица. В ее глазах отразилось недоумение.

— Умоляю, леди, не зовите стражу, я не сделаю вам ничего плохого, — сказал рыцарь торопливо.

Королева раздвинула губы в усмешке.

— Кто ты, зловонный рыцарь? — спросила она чарующим голосом.

Жар стыда едва не расплавил шлем. Инконню в ответ что-то бессвязно буркнул. Ее лицо осветилось догадкой.

— Вы спутник непрошеной гостьи, — промурлыкала женщина.

Рыцарь кивнул.

«Какая красота, — думал тем временем. — Блестящая, ослепительная, лишающая разума. Но… подпорченная, что ли. Может, временем, может, дурным характером? Неудивительно, что муженек обратил внимание на фрейлину. Королева красива, но Хелия красива божественно, и прелестью ее можно любоваться до бесконечности. Хм…»

Во взгляде королевы мелькнула злость, и рыцарь, с холодком подумав, что чтение мыслей для нее не составляет труда, подался назад.

— Войди, — прошипела королева, — пока стражи или муженек не вонзили меч в спину.

Рыцарь неловко вошел, жалея, что топчет грязными сапожищами драгоценный ковер, прикрыл дверь. Королева встала, грациозно потянулась. Дыхание рыцаря вырвалось через дырочки шлема с пронзительным свистом. Королева изогнула губы в понимающей усмешке.

— Отвернись, рыцарь, я переоденусь, — сказала она со смешком.

Инконню послушно уставился на дверь, снял шлем, и распаренную кожу лица сладко пригладила прохлада.

«Чего поворачиваться? — подумал раздраженно. — Итак почти все видел. Проклятые женские штучки».

Сзади что-то зашуршало, раздался мягкий звук удара о пол, и внезапно огромная змея стиснула рыцаря тугими объятьями, влажными клыками нависла над головой.

— Будь я проклят, это же ламиа! — прохрипел Инконню, привороженный холодным змеиным взглядом.

— Конешшшно, — прошипела жена короля. — Сссупруг, говорит, женщщщины змеи по натуре, а я и по сссути.

Рыцарь тщетно дергался, стискивая рукоять меча, но змеиное тело опутало его нерушимой вязью. Из пасти продолжало литься шипение:

— Сссупруг ошшшибалссся, говоря о моем безразлищщщии к сссмерти рысссарей. Удивитссса, когда уссснает, шшшто восссмесссдие сссовершшшила я.

— Я не убивал их, леди! — прохрипел рыцарь. — Не настолько я могучий воин. Я пришел за леди Хелией, я… ох… должен ее забрать.

Ламиа задумалась, затем ослабила змеиные тиски. Инконню рухнул на пол, от судорожных вдохов ребра похрустывали. Перед глазами плыло, великолепие спальни померкло.

Приютив голову юноши на коленях, королева ласково перебирала пальчиками пряди его волос.

— Кто же сразил рыцарей? — спросила она.

Инконню, тяжело сглотнув, просипел:

— Демон, леди, ужасный демон.

Прекрасное лицо опечалилось.

— Ах, мало нам смертных врагов, так еще и Темная армия подключилась. Рыцари охотились на вас, а попали в западню к новоявленным монстрам.

Рыцарь вздрогнул, покоробило, что прекрасная леди скорбит о неудаче, связанной с убийством.

— Но зачем, леди, вам моя жизнь?

Королева, дернув плечиком, поправила спутанные локоны. Инконню осознал, что лежать на ее коленях безумно приятно.

— Дэйойн Сайд пришел в такой упадок, что король не брезгует подрабатывать у смертных колдунишек, — вздохнула она. — Условием сделки была ваша смерть, женщины тоже, — добавила с жесткой ухмылкой. — Но супруг мой, похоже, оставит ее в живых.

Внезапно она вонзила рыцарю в череп длинный ноготь.

— Ой, простите, рыцарь, — спохватилась королева, ладошками ласково погладила юношу по щеке.

— Ничего страшного, леди, — пробормотал рыцарь. — Я сэр Инконню.

Королева рассмеялась:

— Это означает — Незнакомец. Интересно. Я леди Медб.

— У меня к вам предложение, — сказал рыцарь.

Королева игриво щелкнула его по носу:

— Какое? Отплатить мужу той же монетой? Заманчиво.

Рыцарь, вспыхнув, поднялся на колени:

— Н-нет, королева, я прошу сказать, где находится леди Хелия. Я ее уведу.

Змеиный взгляд полыхнул злобой, Медб сказала с завистью:

— Как ей повезло, такая преданность встречается редко.

Рыцарь смутился:

— О нет, я сопровождаю ее домой. Меж нами нет ничего… — подмывало закончить фразу на этом, но он пересилил себя и добавил: — Лишь теплые приятельские отношения.

— И вы отправились за ней, не имея приязни?! Не понимаю.

— Я — рыцарь, леди, я обязан так поступать. Защищать слабых. Почему вы не понимаете? Ваши рыцари должны быть куда искусней в вопросах чести и галантности.

Ламиа нахмурилась, но гримаска ей удивительно шла.

— Наши вертопрахи сладко говорят и правильно держат вилки, но никто из них не поступит по-вашему. Либо по приказу, либо по любви, но не из долга защиты слабых. Вы, должно быть, меня дурите.