– Значит, Сергей, Галина и Владимир, – перечисляла я вслух имена возможных подозреваемых.

– Гудков, конечно, еще та сволочь, но мне кажется, что кража – это не его рук дело. Он ведь все-таки близкий родственник Павла.

– Однако это обстоятельство не помешало ему перешагнуть через этическую черту. Если Грибов и просил его провести тот тест, – с большой натяжкой я все-таки это допускала, – то наверняка он не рассчитывал, что дело зайдет настолько далеко. Интересно, как бы Сергей запел, если бы вы, Юля, не сбежали, а рассказали Павлу о том, что произошло?

– Знаете, Гудков, оказывается, записывал все, что происходило в гостиной на камеру своего мобильника. Он сказал, что смонтирует из всего этого фильм, из которого Павлу будет ясно, что вся инициатива исходила от меня, а он, бедняжка, не смог передо мной устоять. Сволочь! Он не оставил мне выбора. Я уехала к тетке в Питер, думая, что там меня Грибов уж точно не найдет. Но вскоре ей позвонил мой отец и предупредил, что у них, в Митрофановке, был частный детектив, которого нанял Павел. Папа хоть и не знал наверняка, что я поехала к тете Наташе, но по пьяни выболтал, что мне больше податься некуда, кроме как в Северную столицу. Я временно съехала от тетки к ее подруге. Через несколько дней к тете Наташе пришел сыщик. Его звали Иван Кузьмич. Он показался моей родственнице вполне адекватным, и она сочла возможным рассказать ему, как все было на самом деле. Тот ей вроде бы поверил и выразил сожаление, что нет никаких доказательств. Уходя, сыщик даже пообещал сам их найти.

– Даже так? – удивилась я.

– Да, и только я подумала, что опасность миновала, как поняла, что беременна. И самое ужасное состояло в том, что я не знала, чей это ребенок, Павла или Сергея, поэтому решилась на аборт, – упавшим голосом произнесла Алферьева. – Видать, судьба у меня такая – постоянно попадать в какие-то передряги. Несмотря на то что срок был маленький и клиника хорошая, без осложнений не обошлось. Мне сказали, что я, скорее всего, не смогу больше иметь детей. Узнав это, я поняла, что для меня апокалипсис уже наступил. Я впала в жуткую депрессию. Моя жизнь потеряла всякий смысл. Тетка как могла утешала, поддерживала меня, нашла мне интересную работу, и я мало-помалу стала приходить в себя. А потом из дальнего рейса вернулся ее муж, и я поняла, что мне нет места в его квартире. Я собиралась снять какую-то комнатку, но тут подвернулся случай поехать в Киев…

– И что это за случай? – спросила я, понимая, раз уж Юля начала изливать свою душу, то не остановится, пока не расскажет все.

– С тетей Наташей работает одна женщина, она родом из Киева. Так вот ее мать серьезно заболела, ей нужен был ежедневный уход. Работу по специальности Марина бросать не хотела, понимая, что ей больше такую не найти, а нанять постороннюю сиделку было боязно. Уж не знаю, кому в голову пришла идея отправить меня в Киев, тете Наташе или Марине, но мне это предложение сразу не понравилось. Но потом, от безысходности, я все же согласилась и поехала. Больная оказалась очень капризной. Я как страшный сон вспоминаю те полгода, которые я за ней ухаживала, и это притом, что платила она мне очень мало. Чтобы как-то продержаться, я продала все золото, которое дарил мне Павел… А потом я встретила Лешу, – Юлино лицо осветила улыбка. – Я зазевалась на дороге и едва не попала под машину. Водитель вышел из нее, накричал на меня, а когда увидел слезы на моих глазах, то стал просить прощения. Мы познакомились, он довез меня до дома, попросил номер моего телефона. Мы стали встречаться. Я как-то сразу почувствовала в Леше родственную душу. Он рассказал мне о своей трагедии (десять лет назад убили его беременную жену), я ему – о своей. Впрочем, кое о чем я умолчала. У меня просто язык не повернулся рассказать ему про беременность, аборт и последующий неутешительный диагноз.

– Наверное, на вашем месте я поступила бы точно так же, – вставила я в образовавшуюся паузу.

– Мы с Лешей быстро поняли, что не можем жить друг без друга. Я позвонила в Питер и сказала Марине, что ей надо искать для матери другую сиделку. Она взяла отпуск и приехала в Киев заниматься этим вопросом, а я стала жить у Леши. У него было кафе «Вересень», но в последнее время дела там шли неважно. Причин тому было много – высокая арендная плата, жесткая конкуренция, мировой кризис, наконец… Мы с Лешей стали думать, как наладить дела. Я тоже кое-что предлагала, недаром ведь два курса института агробизнеса закончила, да и жила несколько лет с бизнесменом, у которого зубы акулы и хватка крокодила. Так что Грибов меня кое-чему научил. В итоге мы с Лешей решили, что «Вересень» надо закрыть и открыть сразу целую сеть предприятий быстрого питания, но не в Киеве, где бистро и так хватает, а в другом городе. Выбор пал на Харьков – здесь ниша, которую мы собирались занять, была не полностью заполнена. Спрос на кафе именно быстрого питания тут очень большой, потому что студентов много. К тому же арендная плата в этом городе значительно ниже столичной. Я помогла составить бизнес-план, и вот мы оказались здесь… Ой, Леша, наверное, меня уже заждался! – спохватилась вдруг Алферьева. – Вы знаете, Таня, я, пожалуй, поеду домой.

Я не стала ее задерживать, но поинтересовалась:

– Юля, мы можем с вами завтра встретиться?

– Но я вроде бы все вам рассказала.

– Я чувствую, что-то очень важное осталось в тени. Мне надо все осмыслить, разложить по полочкам, чтобы распознать и восполнить пробелы.

– Ну, я не знаю, – замялась Алферьева. – Вообще-то мне завтра снова надо будет зайти в медцентр, чтобы сдать анализы.

– Во сколько вы там будете? – уточнила я.

– С утра, но меня Леша привезет туда на машине. Он старается не оставлять меня одну. Разве что сегодня не смог меня сопровождать, потому что в бистро должны были привезти мебель… Вы знаете, для меня новость о беременности была настоящим чудом, – говорила Юля, пока мы шли с ней к метро. – Я как раз в Ялте об этом узнала. К счастью, врачи тогда ошиблись… И хорошо, что я Леше ничего не сказала о том, какой мне раньше ставили диагноз! Мы вернулись с ним в Киев и зарегистрировались – заявление было подано еще до поездки в Ялту. Никакого пышного торжества не было, Алексей этого не хотел, наверное, потому, что для него это второй брак. Я и не стала ни на чем настаивать. Тем более все деньги были вложены в бизнес. После регистрации брака мы стали торопиться с переездом, потому что на более поздних сроках мне это было бы уже тяжело перенести…

– Ну да, ну да, – многозначительно произнесла я.

Скорее всего, Юля была не в курсе насчет угроз Ткачука десятилетней давности. Зинченко промолчал об этом, желая оградить ее от переживаний. В свою очередь Алферьева тоже не была до конца откровенной с Алексеем – она не сказала ему, что ее выследил частный детектив, нанятый Грибовым. Юля, не особо задумываясь, наплела ему по телефону, что случайно встретила свою тарасовскую знакомую. Так что врать эта девушка умела. Вопрос о том, можно ли верить всему тому, что она мне сегодня рассказала, и насколько, не давал мне покоя. Алферьева-Зинченко ничем не подтвердила свои слова, и это заставляло меня подозревать ее в неискренности. Я не исключала, что, прикинувшись жертвой обстоятельств, она бесстыдно пыталась водить меня за нос.