Когда мы дошли с ней до станции метро, Юля предложила:

– Татьяна, вы позвоните мне завтра вот по этому номеру…

Я вбила в свой мобильник номер ее телефона. Он отличался от того, по которому я прежде звонила по поводу трудоустройства. Затем мы спустились в подземку и сели в поезда, идущие в разные направления…

* * *

Найти Алферьеву в Харькове и сделать тайком ее фотосессию оказалось не так-то сложно, гораздо сложнее – понять, что дальше делать с этими фотографиями. Показать их клиенту – означало серьезно, если не сказать смертельно, подставить беременную женщину. Не показывать их клиенту – означало подставлять себя, расписавшись в своей профессиональной несостоятельности. Выбор был не богатым. Это – на первый взгляд. Но если хорошо подумать, то наверняка можно было найти приемлемый способ все разрулить. Мне предстоял «мозговой штурм», но голова совершенно не работала, в ней была какая-то каша. Чтобы справиться с этой умственной вялостью, я должна была срочно выпить чашку-другую крепкого кофе.

Доехав до станции метро «Проспект Гагарина», я огляделась по сторонам и, не найдя подходящего заведения, пошла в сторону своей гостиницы. Только подниматься к себе в номер я не спешила, а заглянула в бар, находящийся на первом этаже. Расположившись за стойкой, я попросила чашку эспрессо. Пока бармен готовил его, я пыталась хоть как-то систематизировать всю имеющуюся у меня информацию. Только у меня ничего не получилось, поскольку я не знала наверняка, какие сведения достоверные, а какие нет. Грибов утверждал, что бегство Юлии стало для него полной неожиданностью. Кроме того, у него не было никаких сомнений, что разруха в доме и кража ценностей целиком и полностью на совести его любовницы. Алферьева же пыталась меня убедить, что Павел сам спровоцировал ее уход, подослав к ней своего двоюродного брата, дабы тот проверил ее моральную устойчивость. Странный, конечно, поступок, но если вспомнить предшествующий опыт его короткой супружеской жизни, то он становился в какой-то мере объяснимым – Грибов не хотел второй раз оказаться рогоносцем. Сергей явно перестарался, выполняя деликатное задание кузена, и Юля, жутко испугавшись гнева Павла, сбежала в другой город, не дожидаясь возвращения своего сожителя из командировки. Притом сбежала она, оставив самые ценные вещи: норковую шубу и колье с бриллиантами. Не говоря уже про деньги из сейфа и компромат.

– Вот, пожалуйста, ваш кофе, – прервал мои вялые размышления бармен.

– Спасибо. – Сделав несколько глотков, я продолжила топтаться на месте, вспоминая события двухлетней давности. Чашка опустела раньше, нежели мне в голову пришла свежая мысль. Поставив на стойку пустую чашку, я попросила: – Еще кофе, пожалуйста.

– Минуточку, – бармен повернулся к кофемашине и налил мне очередную порцию ароматного напитка. – Пожалуйста!

– Благодарю вас.

Когда я попросила третью чашку эспрессо, бармен не на шутку удивился, тем не менее выполнил мой заказ. Наблюдая за тем, как я поглощаю этот напиток, он спросил:

– Неужели четвертую будете заказывать?

– Возможно, – ответила я.

– Знаете, меня частенько просят налить рюмку за рюмкой водки, коньяка или виски. Но чтобы кофе – такое, честно говоря, впервые, – признался бармен, явно призывая меня к диалогу.

– Скажите, а у вас когда-нибудь была ситуация, чтобы двое рассказывали об одних и тех же событиях, но при этом говорили абсолютно разные вещи? – поинтересовалась я у него.

– Была, – согласно кивнул тот.

– Вот и у меня сейчас именно такая ситуация. Я пытаюсь понять, оба или кто-то один из них старается ввести меня в заблуждение, но не могу.

– А вы не думали о том, что они оба могут говорить правду? – неожиданно для меня осведомился бармен.

– Честно говоря, нет, – призналась я.

– В моем случае именно так и оказалось, – озадачил меня молодой человек.

– Разве такое возможно? Хотя то, что мы видим и слышим, во многом зависит от того, где мы находимся. У каждого свой угол обзора. То, что доступно зрению одного, может быть недоступно другому, – философствовала я, а бармен лишь согласно кивал.

Поставив себя поочередно на место Грибова и Алферьевой, я поняла, что они действительно оба могли говорить мне правду. Сергей же Юле беспардонно наврал, а Павлу, напротив, не сказал ни слова. Я поняла, что наконец-то обрела способность системно мыслить, оставила бармену щедрые чаевые и вышла из бара.

Поднимаясь на лифте на свой этаж, я думала о том, что Грибов даже не пытался строить альтернативные версии. Раз Алферьева исчезла, значит, она, по его уразумению, и была во всем виновата. Мне надо было просто открыть глаза своему клиенту на близкого родственника, и все тут!

Уже зайдя в номер, я вспомнила о Дедикине. Юлина тетка рассказала ему, как все было на самом деле. Иван Кузьмич не только в это поверил, но и, будучи правдолюбцем, даже пообещал Наталье найти доказательства, подтверждающие вину Гудкова. Но чем все закончилось? Павел Игоревич остался при своем мнении, а Дедикин лишился лицензии частного детектива. Вероятно, мой предшественник не смог найти никаких доказательств, а на слово ему клиент не поверил. Но почему же Иван Кузьмич так облажался? Он ведь опытный опер. А что если квартиру Грибова ограбил не его двоюродный брат? Тем более сама Алферьева не слишком в это верила. Она скорее грешила на Владимира, который пытался разглядеть код от домашнего сейфа своего босса. Возможно, что ему это удалось. А как же ключи от квартиры? Допустим, он заблаговременно сделал себе дубликаты. А как он узнал, что Юля исчезла? Ну, во-первых, он мог следить за квартирой, ожидая благоприятного момента, поэтому стал свидетелем того, что Алферьева не просто вышла из дома, к примеру, в магазин, а ушла навсегда, о чем свидетельствовали чемоданы или дорожные сумки в ее руках. Я вспомнила о Володькином звонке, который застал меня в электропоезде Киев – Харьков. Тогда я не сомневалась, что помощник Грибова просто выполнял поручение своего босса, хотя и подошел к нему чисто формально. Не исключено, что его самого интересовало, успешно ли продвигается мое расследование. Но, боясь себя выдать, Владимир говорил сухо и коротко.

Вспомнив о жутком кавардаке в квартире и разбитой машине, я подумала, что все это вряд ли имеет отношение к Владимиру. Скорее уж к Галине, которую Грибов бросил из-за Юли. Она и код от сейфа могла знать, и дубликаты всех ключей иметь. А подходящий момент брошенная женщина могла не только долго ждать, но и приближать его. А что если именно Галина подослала Сергея к Юле, чтобы тот спровоцировал ее уход? Эта версия мне уже больше нравилась. Я только пока не могла понять, что заставило Гудкова пойти на сговор с бывшей любовницей своего родственника.

В моем мозгу родилась еще одна версия. Не исключено, что кто-то из тех людей, которым Грибов воздал «за заслуги», мог нанести ему ответный удар. Теоретически это мог быть и митрофановский участковый Засыпкин, и снабженец строительной фирмы «Бригадир», и даже ее конкурент, незаконными методами перебивший выгодный заказ. Если верить Алферьевой, то Павел Игоревич возомнил себя судьей, которому дозволено от своего имени карать провинившихся перед ним. И делал он это так, что комар носа не подточит. Во всяком случае у правоохранительных органов не было к нему вопросов. Возможно, потому, что все его акты возмездия выглядели как несчастные случаи. Но вот если бы папка, которую Грибов хранил в своем сейфе, попала в полицию или прокуратуру, то вопросы к нему наверняка бы появились. Тем более в молодости он уже фигурировал в одном уголовном деле. Интересно, а почему в суде развалились доказательства его вины?