– Сможешь! Действуй!

И этот бедный старшина, надо же все ползком делать, начал связь прокладывать. И представьте, через 20 дней он приходит ко мне и благодарит:

– Ой, спасибо вам, товарищ старший лейтенант, вы меня сделали человеком. Я не мог себе даже ноги мыть.

И действительно, я его не узнал, он после работы связистом потерял 40 кг. И стал человеком. Жалко только, что его убили недалеко от Белой Церкви. Вот так и обучали пополнение.

– Какие потери несла батарея после Курской дуги?

– Вы знаете, после Курской битвы были потери не столько от немецких самолетов, а чаще всего от подрыва на мине, а с 1944 г. вражеская авиация вообще перестала интенсивно летать.

– Как кормили?

– В Севастополе и в Уфе кормежка была отличная, и хлеба всегда вдоволь было. А на фронте было так: офицерский паек, куда входила пачка папирос «Казбек», 1,1 кг хлеба, масло и по мелочи. Мне хватало. А вот в Польше, Венгрии, Чехословакии мы особенно полковой кухней не пользовались, сами доставали припасы у мирных жителей.

– Был ли на батарее НЗ? Приходилось ли его использовать?

– На пять дней сухпаек обязательно был. И пришлось один раз его использовать. Под Гомелем мы попали в окружение, и 29 дней у нас не было еды, некоторые начали из огородов всякое гнилье кушать, опухли от этого и погибли. Я же НЗ держал, выдавал понемногу. Оказывается, голод – это страшное дело. Никого не считает, ни командира, ни товарища. И ночью, когда на 29-й день прорвали окружение, нас, офицеров, забрали в самолетах в госпиталь в каком-то селе. Нас приняли истощенных, привязали к кроватям и начали кормить ложечками. Говорили, что не надо хлеба есть, что уже все, ничего не будет, только надо режим соблюдать. Только на шестой день начали хлеб давать. А кое-кто не соблюдал режим, оказывается, настолько истощается организм, что кишки лопаются, и погибают люди. После этого я дал себе слово, что если до конца жизни буду сыт хлебом, то мне от жизни больше ничего не надо. Сейчас я всегда своим детям говорю, что мы всё за хлеб отдавали.

– Случались ли в батарее какие-то столкновения между личным составом?

– Никогда, хотя у меня в батарее было 19 национальностей. И никто никого не упрекал и не называл по национальности. Такого не было, все как один тогда были. Ругают сейчас Советский Союз, конечно, много было несправедливостей, но была настоящая дружба народов.

– В период кризисов на фронте, когда враг, к примеру, подходил к Москве, какие разговоры велись среди курсантов?

– Когда Сталин выступил, все стало ясно, тогда и на снарядах мы писали «За Сталина!». Нас всех так воспитали. Почему-то мы все верили, что враг будет разбит и победа будет за нами. За это мы и шли, хотя сколько все это стоило жизней.

– Какие настроения были в войсках в период Курской битвы и после нее?

– Уже после Сталинградской битвы все понимали, что в войне произошел великий перелом. Уже все понимали, что война идет к победе над Германией. Уже в 1943 г. американцы нам начали поставлять новое оборудование, даже цейссовские дальномеры, много автомашин, «Студебекеры», «додж три-четверти». Особенно была поддержка по питанию, консервы и прочее. А уж после Курской дуги мы все уверены были, что победим. В 1944 г. вся территория СССР была освобождена, все ждали, что вот-вот наступит День Победы. Но честно скажу, мы думали, что после Победы жизнь станет лучше, но видите, как оно получилось.

Орудие 37-мм. Справа Садрединов Р.З.

– Какое было отношение к пленным немцам?

– Расскажу такой случай. В моей батарее разведчики как-то взяли немецких пленных, человек десять. Они на вопросы отвечают: «Гитлер капут!» Некоторые мне говорили, мол, чего мы будем с ними возиться, лучше расстреляем. Но я запретил, т. к. это пленные. И попросил Синицкого спросить, как немец пошел на войну. Он ответил:

– Нас призвали. А вы как попали?

И ведь нас тоже призвали, мы выполняли указание Высшего командования, как они своего командования. И у меня всегда был такой настрой: пленных не трогать, надо, пусть их судят по закону, но не самосуд. Но вы знаете, были такие сволочи, идет колонна, он на полном ходу машиной на колонну наедет, давил пленных. Я считаю, что это изверги, потому что нельзя считать пленных за нелюдей. Есть специальный закон, как надо обращаться с пленными.

Водители моей батареи. Второй слева Садрединов Р.З. Чехословакия, апрель 1945 года

– Какое отношение в войсках было к партии, Сталину?

– На высшем уровне была поставлена агитация, коммунистическая мораль. Сталина все считали, что он не хуже, чем Великий. Мы ему очень верили, что он такой человек. Когда Сталин умер в марте 1953 г., я плакал, и все плакали. Даже когда я узнал о депортации, я лично не винил Сталина, был уверен, что Сталин не знает о произошедшем. Сталин узнает правду о крымских татарах – он их вернет на родину. И, знаете, как я позже узнал, в первые годы после депортации в Крыму ходили упорные слухи о том, что крымские татары вернутся к себе на родину. И мы собирали свои вещи, чтобы вернуться в Крым. Никто тогда не знал, что все было совсем не так. Никто тогда не думал, что Сталин виновен в страшных преступлениях, в том числе в депортации.

– Как в спецкомендатуре относились к вам лично? Сталкивались ли вы со случаями хамства по отношению в вам?

– Вы знаете, к участникам войны – крымским татарам, особенно к офицерам, в спецкомендатуре отношение было более-менее мягкое. Потому что коменданты над нами были поставлены низкого звания, а мы все при званиях, с орденами, медалями. И мне никто в спецкомендатуре не говорил, что я, мол, предатель. Если бы такое случилось, я бы не выдержал такого, двинул бы в морду.

– Как бы вы оценили вклад крымских татар в Победу советского народа над фашизмом?

– Вы знаете, чтобы долго не говорить, я хотел бы остановиться на двух моментах. Во-первых, из 76 крымских татар, выпускников зенитно-артиллерийского училища января 1942 г., на Курской дуге погибло 16 человек, на других фронтах – 31 человек, в депортации 24 человека, в Крым вернулось 5 человек, на счету которых более 100 сбитых немецких самолетов. Все они были командирами зенитных батарей. Это Велиляев Джамиль, Османов Осман, Мустафаев Андым, Ниязов Абдулла и я. И вот на счету пятерых – более 100 самолетов, а сколько на счету 76 командиров – крымских татар?!

Во-вторых, у нас было 9 Героев СССР, и 1 Герой Польши. Это: