Сделав нерешительный шаг вперед, я кубаремскатилась по лестнице, взвыла от боли и бросилась в кухню-столовую за ружьем.Взяв ружье в руки, я принялась расхаживать по комнатам и целиться в совершенноневидимые мишени.

– Я последний раз спрашиваю, тут естькто-нибудь?!

Я и сама не знаю, кому именно я кричала. Простокричала, и все… Но я знала, что кричу кому-то чужому, тому, кто вторгнулся вмой дом… тому, кто нарушил мой покой, и тому, кто совершенно не считается смоим мнением… и никак не хочет примириться с тем, что этот дом принадлежит мне…

Пробежав по длинному коридору, я резкоостановилась и посмотрела на распахнутую дверь последней комнаты. В ней былотемно, но я видела неизвестного мужчину, который стоял не шелохнувшись исверлил меня злобным взглядом. Попытавшись нащупать выключатель, я вновьсхватила двумя руками ружье и отказалась от этой затеи. Ну и черт с ним, сосветом! Сейчас незнакомец сделает шаг вперед, и я смогу его разглядеть и вполутьме.

– Эй, сукин сын! Выходи! Выходи, иначе яв тебя стреляю!

Мужчина даже не пошевелился, видимо, моиугрозы совершенно на него не подействовали. Я задрожала как осиновый лист, всетело свела какая-то странная судорога. Я с трудом держала ружье в руках,покрываясь холодным потом при мысли о том, что могу его уронить в любой момент.

– Выходи, а не то плохо будет!!! Это мойдом, и я готова отстаивать свою частную собственность с оружием в руках! Этопоследнее предупреждение!!!

Незнакомец сделал шаг вперед, и я поняла, чтослово «незнакомец» тут совсем не подходит. В конце коридора стоял сын ВадимаСергей. Он смотрел на меня взглядом, полным превосходства и прямо-такивсепоглощающей ненависти. Мне показалось, что он даже не обращает внимания науставленное ему в физиономию ружье, потому что просто уверен, что я никогда несмогу нажать на курок и выстрелить.

Пытаясь унять предательскую дрожь, я мертвойхваткой вцепилась в ружье и прокричала:

– Что тебе нужно в моем доме?!

– Где?! – ехидно переспросил менямужчина.

– В моем доме!!!

– Не в твоем, а в моем доме, –недрогнувшим голосом поправил Сергей.

Я внимательно всмотрелась в его лицо. Сейчас,при свете, он был очень похож на Вадима, точно его молодая копия. Тот жеупрямый и одновременно надменный взгляд… Те же широко посаженные глаза… Те жеширокие скулы… И та же улыбка… Улыбка законченного донжуана, а попросту говорябабника, который владеет искусством раздевать женщину одним своим взглядом, ещезадолго до того, как он до нее дотронется…

– Танюша, я не пойму, в чем дело?! –развел руками Сергей. – Я давал твоей подруге на сборы целых полчаса.Неужели ей их не хватило?!

В тот момент, когда Сергей пошел мненавстречу, я сразу поняла, что он хочет отобрать у меня ружье. В его походкебыло столько власти, столько решимости, что я не выдержала и нажала на курок…

Я не знала, что именно руководило мной в тотмомент, когда я стреляла. Желание защитить себя, свой дом или страх передСергеем, у которого, по словам Люськи, такие жестокие глаза, что ежу понятно:такому убить – раз плюнуть. Сергей представлял для меня самую большую угрозу.Самую большую из всех многочисленных родственников… А еще он был очень похож наВадима… Вадим тщательно готовил мою смерть, а я… я просто защищалась. Я всеголишь защищалась… от себя, от прошлого, от настоящего, от Вадима и от Сергея…

Когда тело Сергея рухнуло на пол, я прижаласьк стене, обняла ружье и громко заголосила:

– Я защищала свою частную собственность…Ничего страшного не произошло. Я просто защищала свою частнуюсобственность… – говорила я каким-то чужим голосом и слушала, как стучитмое сердце. – Вадим хотел убить меня, а я хотела убить его сына… Такхотела убить или все же убила?!

Я сделала шаг вперед, и в тот момент, когдаСергей поднял голову и посмотрел на меня ничего не понимающими глазами,выстрелила еще раз…

– Таня, ты что наделала?! – Яоглянулась и увидела, что по лестнице спускается побледневшая, вернее,позеленевшая Люська. – Тебя ж только из тюрьмы вытащили, так ты опять тудалезешь!!! Что ты наделала?!

– Я просто охраняла свой дом…

– Какой свой дом?! Дай сюда ружье!!!

Вне себя от ярости Люська подбежала ко мне ипопыталась выхватить у меня ружье.

– Отдай его немедленно!

– Зачем?

– Затем, что я знала, что будет беда! Яэто знала! Я это предвидела! Говорят же, что если в доме на стене висит ружье,то оно обязательно выстрелит! Дай ружье, я сказала!

– Не дам. – В моем голосе уже небыло даже и следа прежней уверенности. Я кусала губы до крови, но по-прежнемуне выпускала ружье из рук.

– Зачем оно тебе нужно? Ты что, будешьстрелять еще?

– Буду.

– В кого?!

– В родственников Вадима, если они,конечно, пожалуют в мой дом.

Покрутив пальцем у виска, Люська бросилась клежащему на полу Сергею. Я по-прежнему стояла как вкопанная и крепко, допронзительной боли в подушечках пальцев, сжимала ружье.

– Слава Богу, живой, – донесся до моегосознания ее голос.

– Он точно живой?

– Точно. Один выстрел пришелся в бедро, адругой в ногу. К счастью, ты не задела жизненно важных органов.

– Ты думаешь, к счастью?! А что мнетеперь с ним делать? Если бы я его убила, то суд бы обязательно меня оправдал.Я бы сказала, что мне пришлось выстрелить в целях самообороны. Мол, ко мне вдом забрался грабитель. Я понятия не имела, что это сын Вадима. Наверное, этоужасно – грабить в доме собственного отца…

– Не говори ерунды. Никакой суд тебя быне оправдал. Ты живешь в России, а не в какой-нибудь там Америке. В каждойстране свое отношение к частной собственности. В нашей стране ты виноват, дажеесли всего лишь взял в руки оружие. А ты не просто взяла в руки оружие. Тывыстрелила!

– А какого черта он залез ко мне в дом?!Я его предупреждала! Я их всех предупреждала! Ничего, это хороший урок. Ядумаю, что теперь другим родственникам неповадно будет!

Люська села на колени и аккуратно поднялаголову Сергея. Тот открыл глаза буквально на несколько секунд, посмотрел вокругпустым взглядом и закрыл их опять.

– Парень, ты давай держись. Сейчас я всесделаю.