производил потрясающее впечатление на таких вот баб. Не описалась? Все еще впереди, успеет…

К ритане Дюран брат Дуардо ничего не испытывал. Наверное, потому, что не считал ее женщиной. Она не улыбалась, не кокетничала, не соблазняла, ее сильно ранила жизнь…

А вот сеньора Агуэда вызывала раздражение каждой деталью. Начиная от кокетливой вышивки на юбке и заканчивая сильным запахом роз, который сейчас мешался с запахом рыбы и петрушки. Ф-фу…

Ею брат Дуардо занялся бы с удовольствием. Хотя сначала бы отмыл. Пары-тройки ведер колодезной воды как раз хватит. И еще несколько ведер в запас, кровь смыть. С себя, понятно, не с трупа…

Вот все это Анна Мария и читала в его глазах. Дурой она никогда не была. Стервой, завистницей, дрянью, но уж никак не дурой.

Тех людей она боялась. Но те люди и не появлялись в ее жизни уже больше десяти лет. А тут…

Смерть была рядом. И не простая, а медленная и мучительная. Нет, Анна Мария не обмочилась от ужаса, но сведения из нее посыпались, как горох из распоротого мешка. Только успевай заметать.

Хоть и было дело давно, а помнила она все, как вчера.

Даэлис действительно ухаживала за волосами. Раз в две недели она приезжала в парикмахерскую, садилась в кресло, болтала о том, о сем…

Женщине тяжело без подруги. Действительно, тяжело, когда ты не можешь с кем-то поболтать о важном. О новом платье, о шляпке, о мужчинах…

Как в том анекдоте. Собрались три подруги, всю ночь просплетничали о своем, о женском, а наутро из шкафа выпал померший со стыда демон[3].

Для Анны Марии эта дружба была шансом подобраться к понравившемуся мужчине.

Для Даэлис… Анна Мария понимала, что она для некромантки где-то на уровне кошки или птички. С которой можно поделиться своими мыслями, но и только.

Дружба? С канарейкой?

Ну-ну…

Это было обидно, оскорбительно и унизительно. Как равную Даэлис ее просто не воспринимала. Даже когда Анна Мария стала Агуэда, а Даэлис нашла себе супруга. И еще более обидно было смотреть на счастливую соперницу.

Анна Мария ухо бы отдала, чтобы выйти за Пабло! А эта… стерва!!!

– А что сейчас с Пабло? – уточнила Сарита, понимая, что парикмахерша сейчас сорвется в истерику. Слишком уж давили на нее мужчины.

– Женился на купчихе, – пожала печами Анна Мария.

– Выгодно?

– Очень!

Так вот.

Даэлис ждала второго ребенка. Анна Мария злилась. В тот день некромантка ушла, а парикмахерша только решила успокоить нервы хорошей порцией сладкого, как…

В ее маленький мирок вошел мужчина.

Какой он был? Ну… вот этого Анна Мария и до сих пор не знала. Он был в глухом плаще, благо время шло к вечеру, да и осень, сильного внимания он не привлекал. Глухой коричневый плащ, капюшон, надвинутый так, что под ним одну черноту было видно, перчатки на руках, под которыми явственно виднелись бугры…

– Бугры?

– Он их на кольца надел. Несколько колец, – объяснила Анна Мария. – Когда перчатки тонкие и кожаные…

А вот это было понятно. У Освальдо такое тоже было.

– Минутку… отсюда и петух?

Анна Мария кивнула.

Да, кто бы ни был этот неизвестный мужчина, о такой детали он не подумал. Кожа, выделанная так, что стала мягче масла, плотно обтянула печатки. И на одной из них проступило изображение петуха. Отчетливое такое…

На остальных?

Хм-м…

Кажется, одно кольцо было круглым, второе квадратным, тоже печаткой, но не выпуклой. Петух был именно, что нанесен на камень, не вырезан, а словно бы напаян сверху, вот его и выделило очертаниями. А остальные кольца были без таких примет.

Очень Анне Марии это в память врезалось.

– О чем просил этот человек?

Как оказалось, о немногом.

– Он дал мне кристалл….

Кристалл, небольшой, размером с фалангу мизинца, надо было повесить на спинку кресла, в котором Даэлис сидела во время своего визита.

Следующего визита, понятно.

Если кристалл засветится, об этом надо было рассказать человеку.

Анна Мария, конечно, просто так не согласилась. Во-первых, ей неплохо заплатили. Хватило выкупить в свою собственность и парикмахерскую, и землю под ней у города…

Во-вторых, она боялась. Мало ли что, а вдруг то для убийства, или еще чего… нет-нет, на такое она не пойдет… вот мужчина и показал ей, как вспыхивал кристалл. Это для определения силы. Не только Даэлис, но и ее ребенка. Если засветится только один рог, это сила самой некромантки.

Если оба… да, кристалл бы раздвоенным. Как… как оленьи рога.

Мужчина продемонстрировал его действие. У Анны Марии он оставался темным.

У самого мужчины начинал поблескивать, но не сильно.

У Даэлис он засветился. Висел на спинке кресла и светился. Весь, ярко и чисто.

Анна Мария догадывалась, что это не просто так. А когда Даэлис пришла к ней… парикмахерша не соврала про разговор. Действительно, Даэлис была в гневе.

Действительно, она говорила про петуха.

А вот предыстория прозвучала только сейчас.

– А окончание истории? – невинно уточнил брат Матео.

– Ок-кончание? – внезапно прозаикалась женщина. – К-какое?

– Мне разъяснить? – прошипел брат Дуардо.

– Н-нет…

Все верно. У истории было и окончание.

Ой, не просто так не советуют заниматься волосами во время беременности. Уж точно не стричься. Или хотя бы…

Пряди волос Анна Мария заметала на совок и уничтожала при Даэлис. Но в тот раз некромантка была в гневе. А Анна Мария получила хорошие деньги за прядь волос.

Что такого?

Всего лишь прядь волос… что она могла? Что с ее помощью можно такого сделать?

– Сука!

Сарита, как жена некроманта, отлично знала, что можно сделать с помощью пряди волос. Ох как знала… может, даже и на себе. Хотя ее биологического материала у Освальдо и так было – не отгрести лопатой. За столько-то лет!

Если Анна Мария передала волосы Даэлис этим людям…

– Человек был во всех случаях один и тот же?

– Да. Кольцо было одно… то самое.

– А перчатки?

– Да… тоже. Кожаные, дорогие, у нас такие и таны не носят. Такие… коричневая кожа, темная, гладкая, словно масло…

– Вы до него дотрагивались? – осенило Сариту.

– Да.

Монахи переглянулись. Вот что значит женский взгляд. А как еще понять, мягкая кожа или нет? Понятно, выделку видно, но некоторые вещи можно разобрать, только дотронувшись.

А чего это парикмахершу передернуло?

– Просто дотрагивались?

– Когда кристалл передавала… так получилось.

Каблук пошел неудачно, шатнуло женщину, она и вцепилась в руку собеседника.

– Он холодный был, – просто сказала Анна Мария, не дожидаясь вопроса. – Люди такими даже в гробу не бывают. Словно кусок льда под плащом… и твердый такой. Вот именно, как изо льда.

Больше из нее ничего не вытрясли.

Отец Бенито только головой покачал, когда сеньора Агуэда ушла.

– Нет предела подлости человеческой. Ведь понимала, все понимала…

– Еще как понимала, – согласилась Сарита, легонько касаясь рукава рясы. – Не огорчайтесь, в любом стаде паршивая овца сыщется.

– Она… я считал ее хорошей прихожанкой, ритана. Добрая мать, благочестивая жена, хорошая прихожанка. И такие бездны подлости… она отлично знала, чем все обернется для Даэлис Серены Лассара. И все же