Да, конечно, жители Ярима будут дрожать от страха, глядя, как с востока к ним приближается вооруженный отряд фирболгов, но и сами болги не слишком радовались перспективе войти в самое сердце еще совсем недавно вражеской территории маленькой и недостаточно — по их мнению — вооруженной группой. По здравом размышлении Акмед решил, что у болгов имелось гораздо больше оснований для беспокойства.

Справа от Акмеда задрожала земля, и он увидел Грунтора верхом на Лавине.

— Ой считает, что мы готовы в путь, сэр, — прогудел великан.

Король кивнул и повернулся к Руру, на лице у которого появилось испуганное выражение, ясно различимое даже в сером свете раннего утра. Поскольку, как правило, физиономии болгов отличает неизменная мрачность, заносчивый взгляд Рура особенно выводил Акмеда из состояния равновесия.

— Повторяю: во всем, что касается Гургуса, полагайтесь на решения Омета, по вопросам порядка обращайтесь к Хагрейту, — сказал он. — Если у вас возникнут какие-либо сомнения, ждите моего возвращения.

Ремесленник-болг кивнул.

Акмед взял в руки поводья, подал квартирмейстеру знак и пришпорил коня. Вскоре он уже занял свое место во главе колонны.

— Готовы? — откашлявшись, спросил он.

Темные головы с косматыми шапками волос закивали, но никто не произнес ни слова.

— Хорошо. Мы постараемся все сделать как можно быстрее и вернуться домой. Нам нет никакой необходимости выносить общество этих людей больше, чем потребуется. В путь.

Под скрип колес и горестные вздохи животных, тащивших тяжелые телеги, на которые безжалостно проливались лучи солнца — впрочем, оборудование тут же прикрыли большими кусками брезента, — инженеры-болги отправились в Ярим.

В море, при пересечении Нулевого меридиана

ДАЖЕ СКВОЗЬ РЕВ морского ветра сенешаль слышал, как перекликаются матросы «Баскеллы».

— Критическая точка, капитан!

— Критическая точка! Всем приготовиться!

Крик подхватили другие голоса, сначала десяток, потом все больше и больше; он прокатился по палубам, словно предупреждение о лесном пожаре или наводнении.

Фергус, управляющий сенешаля, поднялся с сундука, на котором сидел, и знаком показал солдатам, сопровождавшим его хозяина, что они должны собраться на корме у главной мачты. Будучи человеком неразговорчивым, Фергус изъяснялся главным образом при помощи наводящего на окружающих ужас рычания и фырканья, но на море поднялся сильный ветер, и ему пришлось прибегнуть к жестам, при этом глаза управляющего метали молнии.

Сенешаль потянулся к ближайшему штагу и ухватился за мусинг, металлический шар на верхушке штага. Нулевой меридиан — невидимая линия, проходившая в основном по морю, — считался тем местом, где началось Время, и был мифической точкой невозвращения: корабль мог миновать его спокойно и без происшествий, а мог попасть в безумное встречное течение; что еще хуже, рассказывали, будто иногда ветер вдруг стихал и корабль замирал посреди моря. Нулевого меридиана моряки боялись отчаянно, однако во время своих кругосветных плаваний обойти его, естественно, не могли. Холодный металл, мокрый от соленых брызг, скользил в пальцах сенешаля.

— Замедлить ход, — крикнул штурман рулевому. — Мы уже совсем рядом.

Кломин и Кайюс, арбалетчики сенешаля, которым он доверял больше остальных, с трудом удерживая равновесие, искали глазами, за что бы ухватиться, чтобы устоять на ногах во время пересечения Нулевого меридиана. Близнецы, чьи сердца бились в унисон и чье искусство владения арбалетом не знало себе равных во всем Арготе, страдали от морской болезни с той самой минуты, как корабль вышел из порта.

— Держитесь, ребята! — звенел голос капитана. — Море сегодня не слишком ласковое. Прямее, приятель, а то нас всех унесет ветер.

Команда корабля, не один раз пересекавшая Нулевой меридиан, собралась на палубе. Матросы, приготовившись к трудному испытанию, постарались покрепче ухватиться за снасти. Море волновалось, высокие волны заливали палубу, и люди давно промокли.

Сенешаль изо всех сил цеплялся за штаг, задыхаясь на сильном ветру и не в силах удержаться на ногах — так сильно болтало корабль. Очередная волна взметнулась над палубой и окатила его с ног до головы. Он позвал Фергуса, и тот, скользя и спотыкаясь на мокрых досках палубы, все же сумел благополучно добраться до своего господина.

— Держи меня, — приказал сенешаль управляющему. Тот лишь кивнул и, расставив ноги пошире, ухватил сенешаля за предплечье.

— На подветренную сторону, приятель! — снова крикнул штурман, обращаясь к рулевому.

Сенешаль почувствовал, как внутри у него разгорается черный огонь ярости из-за собственной беспомощности. Корабль жутко кренился то на одну сторону, то на другую, матросы падали, не в силах устоять на ногах, а ведь всего несколько мгновений назад их подгонял попутный ветер и казалось, что не будет никаких задержек в пути. То, что его путешествие, а следовательно, и достижение цели поставлено под угрозу, приводило в ярость человека и демона.

— Прямо руля! — закричал капитан.

— Держи крепче, — распорядился сенешаль, и Фергус кивнул, показывая, что понял.

Сражаясь с порывами обезумевшего ветра, сенешаль ухватился за рукоять Тайстериска и вытащил меч из ножен. На. палубу посыпался дождь крошечных ярких искр, которые, впрочем, сразу погасли.

Сенешаль поднял меч высоко над головой и принялся яростно рубить ветер.

Любому человеку, кроме Фергуса, находившегося совсем рядом с сенешалем, показалось бы, что тот держит в руке рукоять из черной стали. Но Фергус на короткую долю секунды успел заметить блеск клинка, края которого были не более чем тонкими черными линиями, ограничивавшими бурлящие потоки, невидимые, если бы не капли морской воды, застревавшие в них.

За эту короткую долю секунды управляющий увидел маленькие, бесформенные лица призраков — лишенные глаз, с черными ртами, раскрытыми в диком крике, они обнимали невидимый клинок.

Сила меча наполнила собой тело сенешаля, и оно напряглось, наполнилось могуществом, которое Фергус тут же почувствовал. Кожа его господина под одеждой стала теплой, потом горячей и наконец обжигающей. С хриплым стоном боли Фергус выпустил руку сенешаля.

Впрочем, держать его больше не было необходимости.

В порывах ветра, налетевшего на палубу и паруса, вспыхнули молнии.

Худое тело сенешаля обрело дополнительную силу, дарованную ему клинком, он откинул голову назад и расхохотался, а потом крикнул, обращаясь к ветру:

— Поклонись мне!

Близнецы, без сил лежавшие на палубе, оторвали взгляды от луж блевотины и сквозь мокрые волосы наблюдали за происходящим.

Они смотрели, как их хозяин отдает приказы самому ветру.

— Я твой господин! — орал сенешаль, обращаясь к порывам ветра, вцепившегося в паруса. Его могучий голос разрезал вой урагана, словно острый клинок снег. — Я приказываю тебе: склонись передо мной!