Кей Ти скорбно, с отвращением во взгляде, покачала головой.

– Это ведь ваша работа, – сказала она доктору. – Вы сами вложили в его голову эту историю, и теперь он не остановится.

– Не сейчас! – рявкнул Хартинг, повернувшись к ней.

Бладшот всадил наемникам по пуле в лоб. Оба рухнули на пол, а он отшвырнул прочь разряженные пистолеты.

Услышав, как погибли караульные у дверей, Барис нетерпеливо встряхнул пульт управления. Ползунок индикатора подбирался к восьмидесяти пяти процентам.

– Давай же… давай, – уговаривал он прибор, вынимая из ящика стола пистолет и проверяя, есть ли заряд в патроннике.

Ударом ноги распахнув двери (одна из створок сорвалась с петель), Бладшот увидел перед собой Бариса – человека, преследовавшего его в сновидениях. Убийца Джины сидел за массивным письменным столом.

– Ты убил мою жену, – сказал Бладшот заклятому врагу.

Барис выстрелил, но попадания Бладшот почти не почувствовал.

– Убил ее выстрелом в голову, – продолжал Бладшот.

Тело горело огнем: устраняя множество повреждений, наниты трудились вовсю.

Барис выстрелил снова. Вторая пуля попала в грудь, но и это видимого эффекта не произвело. Индикатор состояния показывал восемьдесят шесть процентов.

– Да я ни разу в жизни не видел ни твоей жены, ни тебя! – вскричал Барис.

Столь откровенная ложь заставила Бладшота потерять терпение – или, скорее, проявить кипящую в сердце ярость.

– Я тоже был там! И видел тебя!

Подойдя к столу, за которым прятался враг, Бладшот с силой толкнул его ногой, пригвоздив Бариса к стене. Пистолет со стуком запрыгал по столу. Пульт удаленного управления невесть чем – тоже.

– Ты ведь даже глазом не моргнул. Как будто ее жизнь ничего не значит, – напомнил Бладшот Барису, подходя ближе и поднимая со стола пистолет.

Осмотр трофея вызвал легкое разочарование: пистолет оказался не сорок пятым калибром, из которого этот тип прикончил Бладшота, когда тот еще был Рэем Гаррисоном. Не тем оружием, с которым Бладшот так близко познакомился во снах, глядя в черную бездну его дула.

– А вот для меня она значила очень многое, – тихо сказал он, переводя взгляд на Бариса.

Глаза врага исполнились ужаса. Вот и хорошо. Однако во взгляде его чувствовалось еще кое-что – замешательство. Краем глаза Бладшот заметил, что полоска индикатора на пульте заполнилась до отказа, а на дисплее мерцают цифры: «100 %».

– Вранье это все. Тебя обманывают. А я могу помочь. Тебе ведь нужна помощь! – взмолился Барис.

Его движение Бладшот заметил слишком поздно. Дотянувшись до пульта, Барис нажал на кнопку… но ничего не произошло. Поднятый взгляд Бариса говорил яснее всяких слов. Один из столпов технологической преступности понимал: он на пороге смерти.

– Благодарю за подсказку, – сказал Бладшот, направляя ствол пистолета на Бариса и нажимая на спуск.

Тело врага рухнуло на стол. Бладшот, развернувшись, двинулся к выходу. Вдруг лампы вокруг погасли, разом ослабшие ноги будто бы превратились в желе, и мир исчез, погрузился во тьму.

Может, теперь, когда дело сделано, смерть пришла и за ним? На эту мысль, на этот проблеск надежды времени уже не хватило.

Хартинг замер на месте, вглядываясь в почерневшие экраны. Система видеонаблюдения, камера ноутбука Бариса, даже трансляция Бладшотовых нанитов – все, все отрубилось, и звуковая связь тоже.

– Вот дерьмо, – прошептал Хартинг.

Миг – и оперативный центр превратился в сущий пандемониум. И Эрик, и все прочие техники в лихорадочной суете принялись восстанавливать визуальную связь хоть с чем-нибудь, хоть с кем-нибудь…

– Где Бладшот? – спросила Кей Ти.

– Да дайте же что-нибудь!.. Картинку, картинку! – потребовал Хартинг.

Бросившись к своему терминалу, он начал прозванивать системы связи платформы «Бладшот» – второй уровень, третий… нет, все мертво. Все «лишние», резервные каналы и оборудование действительно оказались лишними.

– Переключаюсь на спутник, – откликнулся Эрик.

– Все черно! – зарычал Хартинг, но, приглядевшись к экрану, понял: нет, спутник в порядке, исправно транслирует вид на горы Хавеква.

– Ах, чтоб его… ни огонька на мили вокруг, – проговорил Эрик, изумленно таращась в экран.

Хартинг был изумлен, потрясен не меньше. Ну, разумеется, ЭМИ… И тут он осознал весь ужас сложившегося положения. Если бы Бладшот просто перегорел – это дело одно. А вот его технология в руках другого игрока – уже совсем, совсем другая история.

В кабинете Бариса глаза Бладшота закатились под лоб, на коже проступила трупная серость…

Мириады микроскопических насекомоподобных роботов под костяным куполом его черепа вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, безуспешно пытаясь перезагрузиться. Мерцание их медленно, постепенно замедлялось, наниты один за другим испускали дух, замирали…

«Муж мой, проснись», – нежно шепнул голос из ожидающей тьмы.

Ткань простыни под щекой. Яркий утренний луч, струящийся внутрь сквозь тонкий хлопок, озаряет прекрасное лицо, лицо жены. Должно быть, он на небесах, а если и нет – так близко, как только возможно. А Джина – ангел, ангел со спутанными, взлохмаченными волосами…

Но тут Господь врубает перемотку вперед. «Нет!» – хочется крикнуть ему. Ему и здесь хорошо, он бы и здесь мог остаться, не надо ему ничего другого, однако…

Ветер в лицо. «Мустанг» с откинутым верхом несется вперед по прибрежному шоссе, солнце клонится к океану – к океану жидкого золота. Тоже прекрасно, он бы и здесь мог остаться, но…

Вот он в постели, с женой, что есть сил прижимает ее к себе, сплетенные тела мокры от пота. Здесь, здесь, он мог бы остаться здесь…

Барис, злорадствуя, насмехаясь над ним, приставляет к виску беспомощной Джины пистолет для забоя скота.

Гаррисон уверяет ее, что все будет окей.

Он лжет.

А Барис открывает ей правду:

– Вынужден огорчить тебя, детка. Ни о каком «окей» и речи не может быть.

За ним открывает ей правду и Мартин Эйкс:

– Вынужден огорчить тебя, детка. Ни о каком «окей» и речи не может быть.

За ним открывает ей правду старый китаец:

– Вынужден огорчить тебя, детка. Ни о каком «окей» и речи не может быть.

И молодой человек в очках, с козлиной бородкой:

– Вынужден огорчить тебя, детка. Ни о каком «окей» и речи не может быть.