— Добрый день, — здороваюсь с пятью акционерами и усаживаюсь в кресло.

Никаких эмоций. Ни малейшего проявления слабости. Пусть подавятся моим хладнокровием и думают, что мне плевать на них и весь этот цирк. На жеманные физиономии и формальный тон. На то, с каким высокомерием они будут отчитывать меня, словно провинившегося пацана.

— Рад тебя видеть, Николас, — приветливо говорит Питерс. — Мы все очень надеялись, что сложившаяся ситуация не сумеет выбить тебя из седла и ты всё таки придешь сегодня на работу.

— Не переживай, Эмануэль, — откидываюсь на спинку и выкручиваю кресло так, чтобы сидеть перед ними вполоборота. — Я способен продержаться этих несчастных восемь секунд*, чтобы потом снова пересесть на своего преданного коня.

— И я полностью согласен с тобой, Николас, — хлопает он в ладоши, и от его слащавости хочется набрать в рот воды и как следует прополоскать, потому что ещё немного — и эта блаженная улыбка превратится в клейкую ириску, не позволяющую разомкнуть челюсть. — Вот только не думаешь ли ты, что на этот раз настал немного другой случай, и если не спрыгнешь со спины этого бешеного быка сейчас, то он просто-напросто затопчет тебя до смерти?

— Не затопчет, — произношу с такой самоуверенностью, что лицо Питерса перекручивает, словно я только что плеснул в него кислотой.

Понятно, что он и не ожидал того, что я вот так вот просто возьму и сдамся, но и на подобную наглость тоже не надеялся.

— Знаешь, Николас, мы тут немного посовещались и пришли к выводу, что тебе стоит ненадолго уйти, — скрестил он пальцы и уткнулся в них тонкими губами, переходя к делу без излишних нежностей.

— Вы все? — обвожу безразличным взглядом сидящих за столом.

Я и так знаю, что все. Что кривить душой и делать вид, что я не в полной заднице? Но мне нужно узнать, кто ещё из этого весёлого квартета способен подать голос наравне с Эмануэлем.

— Да, Николас, — кивает Мариса Крайсчек и сразу же складывает руки на груди.

Она практически ровесница моего отца. Восемьдесят три года не скрыть ни операциями, ни подтяжками, ни дорогими нарядами. Пепельные волосы убраны на затылке и обнажают давно иссохшую от времени шею. Абсолютно противоположную той, которую я видел сегодня утром в торговом центе.

Мариса была самой первой, кто взялся поддержать его в подобном начинании. И кто бы мог подумать, что сейчас она станет одной из тех, кто попытается от меня избавиться?

— Допустим так, — улыбаюсь и отворачиваюсь к окну, пока мои пальцы продолжают выстукивать по столу незамысловатую чечётку. — И что же мы получаем в конечном итоге? Сорок процентов. Малова-то, знаете ли, — прицокнул, втягивая ртом воздух точно так же, как это делают, болезненно обжигаясь. — Этого не хватит для того, чтобы пододвинуть меня, даже если я решу пустить всю компанию под откос.

— Но хватит для того, чтобы продать нашу общую часть в одни руки, — голос Питерса начинает меняться, приобретая металлические нотки. Он идёт на откровенный шантаж, и я сразу же перебираю в голове всех, кому именно грозит продать стремительно обесценивающиеся акции.

— Вот и хорошо. Назовите свою цену, и я сегодня же выпишу вам чек, — поднялся со своего места и отошел к окну. — Мой отец уже давно хотел вернуть в семью все наши акции. Вот только до этого дня вы даже и слышать не хотели об их продаже.

— Перестань, Николас! — вклинивается в нашу жаркую беседу Айзек Петш, и я мысленно проговариваю: «Минус три». — Ты и сам прекрасно понимаешь, что после твоих выходок Deutsch начинает напоминать медленно тонущий Титаник! Может быть, мы ещё сумеем продержаться на плаву благодаря самым надёжным клиентам, но без новых заказов нас всех ждёт однозначное разорение!

— И что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю тебе объявить во всеуслышание, что ты оставляешь пост главы компании и передаёшь её под руководство одного из нас, — я не вижу, как демонстративно он разводит руки, но узнаю этот жест уже по тому, как меняется его сиплый голос. — Фактически ты всё ещё сможешь управлять агентством, но все твои подписи будут заменяться нашими.

— Довольно воодушевляющее предложение, — продолжил стоять к ним спиной, не смотря даже на размытые отражения в натёртом до блеска стекле. — Но этого не будет.

— Ты что, сумасшедший?! — возмутился Питерс, стукнув кулаками по столу.

— Не сходи с ума! — заголосила старушка Крайсчек.

Остальные же возгласы так и не успели дойти до меня, заглушаясь моим внутренним голосом. В такие моменты я всегда считаю собственный пульс. Это очень помогает успокоиться и проконтролировать процесс дыхания. Обычная снайперская техника, позволяющая не выходить из состояния равновесия.

— Пять долларов и тринадцать центов, я ведь верно посчитал? — поворачиваюсь к огромному столу, смотря на недовольных партнёров.

— Мы не станем продавать их тебе! Говори, что хочешь, Прайд, — практически кричит Айзек, буравя меня ядовитым взглядом. — Уж если бы я сейчас и продал свои акции, то только Кристоферу Лорену! — бьет он меня по самому больному месту, прекрасно понимая, в каких мы с ним сейчас отношениях.

— Грязно играешь, Петш, — закидываю голову, продолжая наблюдать за ним в попытке разгадать, что же это на самом деле: пустая угроза или же откровенное желание нагадить?

— С тобой любая игра, что «Русская рулетка». Так что да, Прайд, я иду ва-банк!

— И тебя не смущает, что на столе ещё предостаточно невскрытых карт? Хочешь поставить вслепую только для того, чтобы преподать мне урок смирения?

— Уж если я и потеряю деньги, то, по крайней мере, так, как мне самому того хочется, — начинает он покачиваться в кресле с видом довольного индюка.

— Прошу тебя, Николас, — подаёт голос Марта после по-настоящему затянувшейся паузы. — Позволь нам спасти компанию Ричарда, пока у нас всё ещё есть такая возможность.

Пять пар глаз смотрят на меня в ожидании ответа. Но вместо него я лишь разворачиваюсь и выхожу в пустой коридор. И делаю это не из-за высокомерия или же задетого самолюбия, а потому что не могу дать его, как следует не подумав.

Я захожу к себе в кабинет и сразу же закрываю дверь на внутренний замок. Упираюсь в край стола и пытаюсь отключиться. Стереть из своей памяти все, что только что случилось.

Нужно выкинуть из головы надоедливое имя ублюдка Лорена и сопоставить все за и против своего возможного ухода. Оставлять компанию хотя бы на одного из тех, кто сидит сейчас в конференц-зале, — всё равно что раз и навсегда её лишиться.

Единственный человек, которому я могу доверить этот пост, — Джеймс. И пусть он и заносчивая сволочь, пусть надменная мразь и высокомерная скотина, но он на самом деле умеет управлять подобными махинами.

На самом деле способен повернуть её в нужное русло и направлять по заданному курсу. Но что самое главное — никогда и никому не позволит забрать то, что принадлежит ему по праву.