– Виталий Кирпичов, банк «Байкал». Нет, ну бред какой-то, онведь моложе ее на три года, и вообще…

– И когда же свадьба? – осторожно поинтересовалась Варя.

– Откуда я знаю?

– А откуда знаешь, что у них все решено? Может, это вообщевранье, сплетня?

– Ну конечно! – Элла выпятила нижнюю губу и сдула со лбасветлую челку, потом окинула Варю внимательным, неприятным взглядом. – То, чтоя тебе скажу, известно всем. Не знать этого неприлично. Запомни, Стас таквстречает только жен или будущих жен. У них есть влияние и перспектива. Алюбовницы приходят и уходят.

– Но ведь на этой, рыжей, Кирпич еще не женился, – шепотомзаметила Варя.

– Не важно. Вопрос уже решен. Иначе не стал бы Стас целоватьей ручку. Вот видишь, за столик провожает. Ну, точно, придется отдавать Ларискетриста баксов. Мы с ней поспорили. Я была уверена, что у этой мымры ни фига невыйдет. А вот ведь, умудрилась… Жалко денег, блин.

С тех пор Варя каждый раз с легким замиранием сердца ждала,что и к ней наконец подойдет хозяин и приложится к ее ручке. Она почему-то былауверена, что это произойдет раньше, что Дмитрий Владимирович решится сказатьсвое царское слово.

Стас поднялся, Катя Красная продолжала что-то говорить ему иулыбаться. Было видно, что он нетерпеливо ждет конца ее монолога. Варяостановилась у стойки бара, рассеянно поправила волосы. В зеркальной стенеотражался весь небольшой зал, был отлично виден столик у эстрады, задранноевверх смеющееся лицо певицы, чуть склоненная мощная фигура хозяина.

«В сущности, все вы уроды», – подумала Варя и надменнопередернула плечами. Она уже поняла, что бывший бандит-пятиборец к нейподходить не собирается. Он спешил к другому столику, за которым сиделаярко-белокурая красавица в скромном черном пиджачке. Пятидесятилетняя матрона,жена известного политика, мать двоих взрослых детей, дама порядочная и приятнаяво всех отношениях, была заядлой тусовщицей. Она не пропускала ни одногопрестижного мероприятия, ни одной премьеры, презентации, всегда сидела в первомряду, на самом почетном месте, сверкала своей голливудской улыбкой везде – нателеэкране, на журнальном глянце, в полумраке самых дорогих казино иресторанов. Хозяину она снисходительно протянула тонкую холеную руку. Онпоцеловал ей кончики пальцев.

«Эй, скотина, подойди ко мне! Ну, пожалуйста, подойди! Ятоже скоро стану женой большого политика. Я тоже вери импортент персон. Нет? Нуладно, все впереди!» – с ненавистью глядя в подбритый затылок хозяина, онаподумала, что, когда ее упругий толстячок дозреет, поведет ее под венец, и эталощеная сволочь подойдет наконец чтобы чмокнуть своими липкими губами ее,Варюшины, нежные пальчики, она обязательно что-нибудь такое придумает.Например, нарочно уронит в этот момент колечко. Ему придется ползать по полу,пока не отыщется пропажа.

– Привет, – подмигнул ей молоденький бармен, – как дела?

– Нормально. Кофейку свари мне. – Варя повертела на пальцекольцо с крупным рубином, взглянула на свои крошечные золотые часики, но не длятого, чтобы узнать время, а просто лишний раз полюбоваться изящной дорогойвещицей. Часики эти она купила сегодня днем, просто от скуки заехала вювелирный на Тверской.

«Тысяча баксов, мамочка. Представляешь, тысяча баксов запобрякушку, часики. А знаешь, сколько стоит мое платье? Полторы тысячи!Скромненько, но со вкусом. А туфли? Ты думаешь, пряжки на них из простогометалла? Нет, мамуля, это золото. Скажу тебе по секрету, набойки на каблучкахтоже золотые. Не веришь? Ну ладно, как хочешь. Однако пуговицы на моей дубленкеуж точно из чистого золота. Это сейчас последний писк, мамуля. Золотые пуговицына дубленке. А в середине – настоящие жемчужины, не речные, не искусственновыращенные, а самые натуральные. Из ракушки. Всего лишь три года назад у меняне было даже теплой телогрейки. чтобы выйти зимой из дома. А теперь пять шуб итри дубленки. Ты все не можешь поверить, что пуговицы и набойки золотые. Аразве ты когда-нибудь могла представить, мамочка, что, выходя из дома, будешьвыбирать, какую тебе надеть шубу, норочку до пят или голубой песцовый жакет?Мне кажется, тебе больше идет норочка. И мне очень нравится, когда у тебя вжизни только такие проблемы…»

– Варюша, солнышко, кисочка моя, что ж ты здесь сидишь водиночестве? – Варя вздрогнула. Кто-то неслышно подкрался и закрыл ей глазапухлыми горячими ладонями. – О чем таком приятном думаешь, что самой себеулыбаешься? – пропел у ее уха голос, слишком высокий для мужчины и слишкомнизкий для женщины. – Ну что, узнала, красотулечка моя?

– Привет, Пусик. Тебя ли не узнать? – пропела в ответ Варя исмачно матюгнулась про себя.

Пусик, популярный эстрадный певец, славился своей толщиной,голубизной и немыслимыми эротическими шоу, в которых оголялся целиком, толькошелковые лоскуток прикрывал гениталии. Он спрыгивал со сцены, проходил по залу,панибратски похлопывал по плечам самых известных мужчин, те почему-то краснелии принужденно хмыкали, в ответ бесстыдник колыхал животом, задницей имассивными, как у женщины, грудями.

Он окружал себя стройным мужским кордебалетом. Худенькиедлинноволосые мальчики ритмично двигали бедрами в такт его песням.

– Как дела, солнце мое? Все цветем, хорошеем? – Пусикласково заправил ей за ушко выбившуюся прядь. – Я пою сегодня. У меня, междупрочим, новая программа.

– Буду с нетерпением ждать, – улыбнулась Варя.

– А Дмитрий Владимирович к которому часу подъедет?

Варя едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в эту круглуюглупую рожу. При одном только упоминании ее матрасника жирный Пусик весьподобрался, стал серьезным и значительным, даже как будто похудел немного.

– Обещал к одиннадцати. А что?

– Так… ничего… Ладно, побежал. Мне скоро переодеваться.Между прочим, сегодня никакого стриптиза. Я знаю, Дмитрий Владимирович нелюбит. Петь буду во фраке, репертуар классический. Моцарт, Чайковский.

Надо отдать Пусику должное, голос у него был великолепный.Варя не понимала, зачем он натужно хрипит и пищит, исполняя свои эротическиешлягеры, если имеет такой богатый глубокий тенор? Впрочем, она почти ничего непонимала во всех этих людях, шумных, ярких, самовлюбленных до слепоты.

«Ты зря так быстро убежал, Пусик, – лениво, без злобыподумала Варя, провожая взглядом широченную спину, обтянутую белоснежным сукномдорогого пиджака, – я ведь догадываюсь, зачем тебе нужен мой всемогущийМальцев. Неделю назад на тебя всерьез наехала налоговая полиция. Ты стал как-тослишком уж резво мухлевать с пиратскими компакт-дисками, кому-то недоплатил,кого-то обидел, и тебе сейчас позарез надо подружиться с ДмитриемВладимировичем. Но ты не учел главного. С такими, как ты, мой Мальцев недружит. Он жутко добропорядочный. Он даже смотреть не станет в твою сторону. Новот если я его попрошу тебе помочь, если с умным видом поболтаю о милосердии, осострадании, тогда у тебя, свинья, появится шанс. Маленький, слабенький, ноединственный твой шансик».