— Да нет же. — Светка налилась стыдливым румянцем и сделалась окончательно похожей на помидор. — Телефоном…

— Ты включала сотовый? А кому я категорически запрещал?..

— Да не включала я, — огрызнулась Светка. — В руках крутила просто. Должна же я что-то в руках крутить!.. А когда машина остановилась, как-то машинально вышло… Они ж не видели меня — дай, думаю… А потом я сразу его выключила, не волнуйтесь, не идиотка же я. Эти трое побежали в подъезд, а я перепугалась за вас и рванула через арку на обратную сторону. А вы как раз бездарно из окна падали — и бежать к гаражам… После вас еще кто-то выпал, заметался под окнами. Но я уже не смотрела — как припустила бежать…

— Включи телефон, — потребовал Максимов. Женщина в числе убийц присутствовала, играя, как ему показалось, далеко не последнюю роль. А то, что голос ее он уже где-то слышал, могло и померещиться…

Цифровое фото на дисплее вышло, честно говоря, отвратительно. И одно, и другое. Впрочем, если всмотреться… Максимов долго всматривался в запечатленные Светланой сценки. Первый снимок — темно-серый «Ниссан» (ни о чем не говорит) как раз остановился напротив «фотографа». Двое лбов во всем темном повыскакивали с передних мест, застыли в целеустремленных позах. Задняя дверь наполовину открыта, виден демисезонный башмачок на платформе. Голова выходящей женщины срезана дверцей. Она и в самом деле брюнетка. На втором снимке что-то более определенное. Мужская часть экипажа показывает спины, направляясь к подъезду. Женщина выбралась из машины, начинает движение. Спина прямая, курносый профиль — привлекательная дама. Одета во что-то строгое, неброское. Челка, скрывающая лоб, прическа-каре, на палец не добегающая до плеч. Лицо обеспокоено, если не сказать взволновано. Или даже встревожено. Но слишком уж размазано. Неважное разрешение в аппарате. И экран маленький. Не могла поближе подойти? Номерной знак запечатлеть? Интервью попросить?

— Ну, ты даешь, Светка, — с невольным уважением пробормотал Максимов. — Слушай, а эту зазнобу ты нигде не видела?

— Абсолютно, — помотала головой Светка. — Ни разу. Знаете, Константин Андреевич, что-то в ней… мм… как бы неестественное.

— Мужик, что ли, переодетый? — покосился Максимов.

— Да нет, не мужик… Не знаю я, — отмахнулась Светка. — Сами разбирайтесь. Почему все я да я?

— Действительно, — рассмеялся Максимов. Взвалили на бедную девочку всю тяжесть криминально-политических разборок в городе… — Дай-ка я еще разок посмотрю.

Нет, не работала сегодня голова. Одно он понимал — имеется в этом снимке что-то загадочное. До боли в глазах он всматривался в зернистое изображение и чувствовал, что мысль, которую он, подпрыгнув, задел за хвост, уже далеко. Не догонишь…

Количество трупов стремительно росло. Екатерину поджидали крупные неприятности. А на дворе быстро темнело.

У Вернера имелась запасная квартира — на случай «глубоких» отсидок, игры в прятки с начальством или, скажем, амурных нужд — если главная жилплощадь находится под контролем прежней пассии, на горизонте образовалась новая, но завязывать со старой по каким-либо причинам не хочется. На этой ли квартире располагался телефон «для связи», Максимов не знал. Адресом квартиры Вернер не делился, по телефону адрес не вычислялся, а еще Вернер уверял, что «пробить» данный номер невозможно в принципе, поскольку блокировку на него ставил едва не лучший радиотехник региона, имевший счастье обучаться с Вернером в одном классе.

Бахвальство Вернера — штука та еще. Но не последний же он кретин — самому себе готовить могилу? С дрожью в пальцах Максимов включил телефон. Сколько человек благодаря ему пострадали? Отбил номер, дождался, пока трижды сработает зуммер, отключился. Опять набрал, повторил процедуру. Тут же прорвался звонок — проклятье! Не мог сотрудник среагировать с такой оперативностью — он не реактивный истребитель.

— Слушаю, — обреченно вздохнул Максимов.

— Условия меняются, дружок, — сказал язвительный мужской голос. — Ты приедешь на пустырь не в два часа дня, а ровно в полдень! Усвоил? А пока мы начнем откусывать от твоей знакомой по кусочку, не возражаешь?

— Задело за живое, придурки? — глухо вымолвил Максимов. — Тупые вы ребята. Десять лбов не могли поймать одного.

— Поймаем, — уверил абонент. — Сам придешь. Не кашляй.

Он не стал выключать телефон. За десять минут не примчатся. Девица между тем поежилась, подняла воротничок и как-то невзначай к нему притулилась. Он выбросил сигарету и как-то ненароком приобнял ее за плечо. Через шесть минут телефон тренькнул.

— Слушаю тебя, командир, — сказал родной и такой далекий голос Вернера.

— Меня пасут, — оживился Максимов. — Телефон, возможно, на прослушке. Батарейка села. Ты уверен, что тебя не пробьют?

— Услышать — могут, — с колебаниями допустил Вернер. — А пробить — не думаю. Я все равно из этой берлоги ухожу. Говори, командир. Ты по плечи в дерьме?

— Мое дерьмо переживет, Шура. Забрали Екатерину. Я в панике, — последняя фраза предназначалась скорее для «слушателей».

Вернер помолчал — как-то тоскливо, напряженно.

— Я понял тебя, командир. Давай поступим так. Через час подходишь к последнему в городе таксофону и набираешь следующий номер: первые цифры — как у твоей бывшей «кировской» подружки; вторые цифры — это вторые цифры номера нашей предпоследней клиентки минус сорок один; третьи — ее же, они совпадают. Вопросы есть?

Предпоследней клиентке — приставучей Людмиле Пущиной, озабоченной пропажей брата (брат нашелся в соседнем регионе) — звонили по четыре раза на дню. Екатерина при этом не присутствовала — в Иркутск летала к умирающей тетушке. За отпущенные на поездку четыре дня тетушка умирать не пожелала (до сих пор не желает), поэтому остается загадкой — какого дьявола Екатерина моталась в Иркутск.

— Я понял, коллега. — Максимов отключился.

В девять вечера, когда от светлого времени суток остались одни воспоминания, он привез Светлану на автовокзал. Загружался павлодарский рейс. Народ толпился у терминала. Обделенные пассажиры штурмовали кассы — возмущаясь, почему места свободные в салоне есть, а билетов — нет. Отдельно грудились бомжи, отдельно водители, отдельно стражи законности. Подошел автобус из Ленинск-Кузнецкого. Из ниоткуда материализовались пожилые тетечки с табличками «Квартиры. Недорого. Посуточно и почасно». Максимов подошел к самой тихой и вроде бы интеллигентной. Она посмотрела на него с доброжелательной улыбкой. Не боится — явно «прикрытая» тетечка.

— Почем? — осведомился Максимов.

— Двести, молодой человек.

— Чего двести? — не понял сыщик.

— А чего почем? — рассмеялась тетечка. — Двести — это час, а сутки — полторы тысячи.

— А восемь часов?

— А это… — гражданка быстро пересчитала в уме, — тысяча шестьсот.

— Ловко, — улыбнулся сыщик. Но тетку, похоже, эта странная арифметика не напрягала. Она пожала натруженными плечами.