Сегодня у меня будет очень насыщенная ночь. Придётся незримо присутствовать в двадцати самых жутких реальностях, созданных на основе страхов наших конкурсантов. После того, как Око проверило души в спокойном состоянии, Мгла смоделирует и оживит их кошмары, чтобы проверить поведение в критический момент. Все они увидят по одному сну, я же проживу все двадцать. И пусть я не смогу никак повлиять на увиденное, полезно будет узнать страхи человека, которому доверишь свою спину на ближайшие пару лет. Тем более, что я сам скоро стану персональным кошмаром для любого человека, ведь с переходом на третью кварту выбросы Хаоса станут более мощными и частыми. Отец рассказывал, что однажды во время выброса Хаоса на третьей кварте случайно уничтожил целую человеческую деревню. Его Зверь долго не принимал ни одну женщину. А мама смогла успокоить его. Её пение останавливало даже самые разрушительные всплески Хаоса.

Мара Регул была из человеческого мира, десять веков назад отец снял её с костра инквизиции. Средние века — это период, когда Осколки в очередной раз отгородились от приютившего их мира, позволив человечеству самостоятельно развиваться, что и вылилось в постоянные войны, обострение религиозных конфликтов, откат в развитии культуры, науки. Если бы отец не поехал на переговоры с местным ковеном ведьм, то маму вряд ли бы спасли. Ведьмы человеческие — это одиночки, никак не объединённые в организацию. Не инициированные, необученные, пользующиеся своими силами интуитивно. Но даже вместе они мало что могли противопоставить машине инквизиции. В этой ситуации отец предложил им жизнь во Мгле, при условии, что ведьмы станут куртэссами василисков, а в случае возникновения постоянных пар, и жёнами. Василискам нужна была новая кровь и сильное потомство, ведьмам — безопасное место для жизни. Более того, отец позаботился, чтобы все ведьмы прошли инициацию у Сумеречных или Черноземных и получили минимальное обучение. Но это случилось гораздо позднее, а направляясь на переговоры через захолустную деревеньку Арес Регул увидел девушку, израненную, привязанную к столбу, у основания которого разгоралось пламя.

Огонь лизал подол изодранной когда-то белой рубашки, толпа улюлюкала, чумазые дети бросали в тощую фигурку гнилую репу и радостно вскрикивали при попадании в цель. А девушка смотрела в закатное небо, не замечая ничего вокруг. Арес может и проехал бы мимо, сотнями и тысячами горели костры инквизиции, но девушка запела. Чистый, звонкий голос заставил толпу замолчать. Хрустальные переливы далеко разносились в тишине. Она пела и пела, даже тогда, когда рубаха на ней начала тлеть, когда по лобному месту потянуло смрадом палёной кожи. Тогда Арес отмер, затребовав ведьму себе. Василиски забрали с собой обожженную, но несломленную девушку. Именно она стала женой Прайма и моей матерью.

Я активировал галокристалл с одной из последних записей, где есть родители. Я сделал её сам, когда приехал домой между путешествиями по Земле и застал родителей в оранжерее. Мама сидела на траве босая, а отец лежал рядом, блаженно закрыв глаза. Умостив голову на коленях жены, он нежно поглаживал её живот через красный бархат платья. Сквозь щебет птиц лилась тихая мурлыкающая песня. Детская колыбельная. Эту запись я хотел позднее подарить родителям, как кусочек личного счастья, а подарил себе.

— Как же мне вас не хватает. Прошло уже пол кварты, а я всё также по вам скучаю, — я снова активировал запись на галокристалле.

***

Анджей

Прошло два дня моего пребывания в маетке, а отец так и не вызвал меня в лабораторию. К нему кого-то привезли, и всё его внимание было сосредоточено на неизвестном госте. Мне это было только на руку. Целее буду. Мною всё чаще интересовался Конвент. Наша первая личная беседа прошла несколько смазано, и ничем не запомнилась. Обмен ничего не значащими фразами. Я же представлял себе это как-то по-другому. Не допрос с пристрастием, но всё же. Правда, стоило отметить, что сам Конвент выглядел достаточно паршиво во время этой беседы. Уж не знаю, может климат ему земной не подходит, хотя он тоже должен быть землянином. Следующую беседу мне назначили на завтра, поэтому предоставленный сам себе я решил отправится в гости к тетушке Аннэ.

Она жила в лесу на окраине наших земель и была весьма колоритной женщиной. С учётом того, что я скоро разменяю человеческий век, а она старше меня, Аннэ совершенно точно не была человеком. Её дом словно сошел со страниц сказок о Бабе Яге, или Ядвиге в польском варианте. Деревянный сруб у маленького озерца на опушке. Маленький садик с самыми разными травами. Резные наличники на окнах и даже самая настоящая печь, в которой Аннэ до сих пор печёт домашний вкусный хлеб.

Я предупредил, что нагряну в гости после обеда на её неповторимый лесной сбор. Не желая нарушать тишину леса рёвом автомобильного двигателя, отправился верхом. Ферзь уже давно требовал выездки. Час скачки немного охладил его пыл. Довольный и немного уставший гнедой ибериец плавно нёс меня в место, где я впервые познал искреннюю заботу.

Аннэ сидела на потемневших от времени ступенях крыльца и довольно жмурилась на солнце, словно кошка, стащившая сливки. Рыжие волосы мягкими волнами спускались до талии, закрывая короткий топ и оставляя на виду пупок с пирсингом. Ого, кто-то шагает в ногу со временем. Цветастая цыганская юбка была задрана до колен, обнажая по девичьи стройные ноги. Деревянные серьги-кольца в ушах слегка позвякивали свисающими медными монетами при движениях головой. Такой же браслет с монетками красовался на лодыжке. Аннэ что-то сосредоточенно плела, то замедляясь, хмурясь и распуская узор, то ускоряясь и вплетая в вязь всевозможные бусины, веточки, монетки, камешки. Я приостановил коня, любуясь. А ведь она практически не изменилась за время нашего знакомства. Красива, грациозна, сама себе на уме. Самая настоящая лесная нимфа застывшая во цвете лет. И даже чёрная повязка, закрывающая левый глаз, её не портила.

— Хозяйка, принимай гостей, — мой голос прозвучал немного хрипло.

Я спрыгнул с Ферзя, гнедой друг отошёл в сторону, давая возможность обнять Аннэ. Отшельница с улыбкой оторвалась от рукоделия.

— А вот и самый занятой мужчина во всех Осколках пожаловал. — Аннэ встала и чуть подалась навстречу моим объятиям. — Год прошёл с последнего визита, не балуешь меня своим вниманием. Так состарюсь, а ты и не заметишь!

— Да брось, ты с каждым годом только молодеешь! Так и влюбиться не долго одному сопливому мальчишке! — я шутливо чмокнул Аннэ в щеку. Она расхохоталась и махнула рукой, приглашая в дом.

Выбеленная печь