несутся волны.

С угрозой дикой на устах

Они готовы в бой кровавый.

Мечи с серебряной оправой

Сверкают в крепких их руках.

50 Богато убраны их кони...

Не медь и не стальные брони

От копий груди их хранят,

Но тонкие драгие ткани —

Добыча азиатской брани —

55 На персях хищников блестят.

Батый, их вождь, с булатом в длани

Пред ними на младом коне.

Колчан с пернатыми стрелами

Повешен на его спине,

60 И шаль богатыми узлами

Играет над его главой.

Взлелеянный среди разбоя,

Но пышной роскоши рукой,

Он друг войны и друг покоя:

65 В дни праздности, в шуму пиров

Он любит неги наслажденья

И в час веселый упоенья

Охотно празднует любовь;

Но страшен он в жару сраженья,

70 Когда с улыбкой на устах,

С кинжалом гибельным в зубах,

Как вихрь он на врагов стремится

И в пене конь под ним дымится.

. . . . . . . . . . . . . . .

Но между тем как над рекой

75 Батый готовит войско в бой,

Уже под градскими стенами

Дружины храбрые славян

Стояли стройными рядами.

Священный крест — знак христиан —

80 Был водружен перед полками.

Уже служитель алтарей

Отпел утешную молитву

И рать благословил на битву.

Двенадцать опытных вождей,

85 Давно покрытых сединами,

Но сильных в старости своей,

Стоят с готовыми мечами.

За ними юный ряд князей,

Опора веры и свободы.

90 Здесь зрелся молодой Роман,

Надежда лестная славян,

Достойный сана воеводы.

В блестящем цвете юных лет

Он в княжеский вступал совет

95 И часто мудростью своею

Рязанских старцев удивлял.

Давно испытанный бронею,

Он в многих битвах уж бывал

И половцев с дружиной верной

100 Не раз на поле поражал.

Но, вождь для воинов примерный,

Князей он негу презирал.

Ему забавы — бранны бури,

И твердый щит — его ночлег.

105 Вблизи Романа видны Юрий,

Мстислав, Борис и ты, Олег![172]

Зачем сей юноша красивый,

Дитя по сердцу и летам,

Оставил кров, где он, счастливый,

110 Ходил беспечно по цветам

Весны безбурной и игривой?

Но он с булатом в юной длани

Летит отчизну защищать

И в первый раз на поле брани

115 Любовь к свободе показать.

. . . . . . . . . . . . . . .

Везде лишь вопли пораженных,

И звон щитов, и блеск мечей...

Ни младости безгрешных дней,

Ни старости седин почтенных

120 Булат жестокий не щадит...

И вдруг раздался стук копыт.

Отряды конницы славянской

Во весь опор стремятся в бой,

Но первый скачет князь рязанский

125 Роман, за ним Олег младой

И Евпатий,[173] боярин старый

С седою длинной бородой.

Ударам вслед гремят удары.

Всех пылче юноша Олег —

130 То с левой стороны, то с правой

Блестит его булат кровавый...

Ужасен сих бойцов набег!

Они летят, татары смяты

И, хладным ужасом объяты,

135 Бегут, рассеясь по полям.

Напрасно храбрый сын Батыя,

Нагай,[174] противится врагам

И всадников ряды густые

Один стремится удержать.

140 Толпой бегущих увлеченный,

Он сам невольно мчится вспять...

Так челн средь бури разъяренной

Мгновенно борется с грозой,

Мгновенно ветры презирает,

145 Но вдруг, сраженный быстротой,

Волнам сердитым уступает.

<. . . . . . . . . . . . .>

Вдали, там, где в тени густой,

Во мгле таинственной дубравы

Осетр поток скрывает свой,

150 Ты зришь ли холм сей величавый,

Который на краю долин,

Как одинокий исполин,

Возносится главой высокой?

Сей холм был долго знаменит.

155 Преданье старое гласит,

Что в мраке старины глубокой

Он был Перуну посвящен,

Что всякий раз, как злак рождался

И дол соседний улыбался,

160 В одежде новой облечен,

И в лесе зеленелись ветки,

Стекалися со всех сторон

Сюда с дарами наши предки.

Есть даже слух, что здесь славяне

165 По возвращеньи с лютых браней

На алтарях своих богов

Ударами их верной стали

Несчастных пленных лили кровь

Иль пламени их предавали

170 И в хладнокровной тишине

На их терзания взирали.

И если верить старине,

Едва ж с костров волною черной

Взносился дым к лазури горной, —

175 Вдруг гром в бестучных небесах

При блике молний раздавался,

Осетр ревел в своих брегах

И лес со треском колебался...

СТИХИ ИЗ ВОДЕВИЛЯ

1[175]

Нет, тщетны, тщетны представленья:

Любви нет сил мне победить;

И сердце без сопротивленья

4 Велит ее одну любить.

2[176]

Она мила, о том ни слова.

Но что вся прелесть красоты?

Она мгновенна, как цветы,

8 Но раз увянув, ах, не расцветает снова.

3[177]

Бывало, в старые года,

Когда нас азбуке учили,

Нам говорили завсегда,

12 Чтоб мы зады свои твердили.

Теперь все иначе идет,

И, видно, азбука другая,

Все знают свой урок вперед,

16 Зады нарочно забывая.

4[178]

В наш век веселие кумиром общим стало,

Все для веселия живут,

Ему покорно дань несут

20 И в жизни новичок, и жизнию усталый,

И, словом, резвый бог затей

Над всеми царствует умами.

Так, не браните ж нас, детей, —

24 Ах, господа, судите сами:

Когда вскружился