В аэропорту их встречал троюродный брат Аслана – Иса, осевший в столице России еще в середине восьмидесятых годов и сумевший возглавить одну из крупных чеченских группировок, контролировавшую игорный бизнес и несколько банков.

Хладнокровный патологический убийца, вероломный и хитрый, Иса сумел создать в организации железную дисциплину, проводя одновременно политику взаимовыгодного долевого сотрудничества со славянскими группировками, благодаря чему уверенно держался на плаву в пиратских водах криминального бизнеса, успешно избегая конфронтации с конкурентами.

Даже чеченская война, сильно подорвавшая позиции практически всех группировок, состоящих из его соплеменников, обошлась Исе в минимальные уступки славянской братве и незначительные материальные потери.

Иса поселил прибывших из Америки опальных командированных в один из своих загородных домов – бывшую госдачу, некогда приписанную к канувшему в небытие советскому министерству, и дал гостям ключи от потрепанной «девятки».

Предоставление ему подобного средства передвижения Аслан воспринял как умышленное оскорбление, но, переборов гнев, на рожон не полез, сказав родственнику, что, увы, отвык от управления механической коробкой передач – причудой американских богачей, и нижайше просит подыскать иную машину, с обыкновенной автоматической трансмиссией.

Смерив учтивого братца долгим и пристальным взором, Иса, холодно усмехнувшись, согласился.

– Дам тебе БМВ, – изрек с неохотой. – Но учти: за тачку отвечаешь.

Эта мелочность вызвала у Аслана новый приступ ярости, оставшейся опять-таки невыказанной: в его положении проштрафившегося исполнителя петушиться не стоило. Тем более он с завистью и с удручением сознавал, что на скользкую иерархическую лестницу криминала Иса забрался довольно-таки высоко, стоя практически на одних позициях со всемогущим дядей, а потому уделом его, Аслана, в общении с дальним родственником были терпение и покорность.

Ни ожидаемых ресторанных кутежей, ни веселых девочек от заважничавшего, озабоченного крутыми делами Исы дожидаться не приходилось.

Ушло время, когда залетного гостя из Америки, сумевшего хоть как-то устроиться в недосягаемых капиталистических кущах, воспринимали как полубога, ловя каждое его слово и с благоговением взирая на демонстрируемые им символы могущества мировой элиты: волшебные кредитные карточки и зелено-серые доллары.

Ныне же все понимали, что дело не в обладании куском пластика, а в сумме идентифицируемых им денег, а уж наличными свеженькими баксами Россия была заполнена в большей степени, чем та страна, в которой их для нее ударными темпами распечатывали.

А государство грез Америка, и доныне закутанное для непосвященных в цветной туман ложно-сказочных о ней представлений, не просто приблизилось к российским рубежам, но находилось на углу каждой улицы: дух и суть ее перенес сюда тот же самый доллар, установивший повсеместное свое господство «в стране мечтателей, стране героев».

Мечтали теперь, правда, в основном о нем же, зелененьком, и серая героика будней страны колыхалась криминальными и национально-освободительными разборками и войнами исключительно во имя его.

Единственное, что обнаружил Аслан на кухне дома, в холодильнике – шмат замороженной говядины и пластиковую бутыль с минеральной водой. Пришлось вспомнить традиционную еду горных племен – отваренное несоленое мясо.

О всяческих экзотических «суши», к которым он пристрастился в Нью-Йорке, приходилось напрочь забыть.

Вручая ему пару ненадежных китайских «ТТ», Иса рассказал, что не без труда высвободил подставленных РУБОПу русаком бойцов, что сейчас идут разборки с Тофиком, на кого он повесил ответственность за конфискованный кокаин – знай, мол, с кем дружить! – но от претензий азербайджанцы увиливают и, возможно, готовятся к войне.

Впрочем, это Аслана не касалось. Ему был нужен стукач. Вернее, уши стукача.

Иса был уверен, что страну стукач не покинул, а отсиживается где-то поблизости, а потому надо выявить его родственников и знакомых, способных дать какую-либо наводящую информацию.

И повезло!

Сосед по лестничной площадке, с кем провел задушевную беседу Джамбик, разыскивающий, дескать, приятеля, которого не видел пять лет, сказал, что у объекта поисков есть деревенский дом под городом Скопином, в Рязанской области, используемый как летняя дача, и он, сосед, как-то на этой даче побывал.

– В грязи Игорь забуксовал, – поведал сосед Джамбику. – У него еще тогда «жигуленок» был. Ну, сжег сцепление. А добираться туда своим ходом муторно – триста, по-моему, верст от Москвы… Ну, припахал меня, поехали с ним вызволять тачку.

– Вызволили?

– Два дня ковырялись.

Сосед в деталях рассказал, как именно до дома добраться, и вскоре воодушевленные Аслан и Джамбик катили на БМВ Исы по узкому Волгоградскому шоссе, тянувшемуся по длинным склонам просевших низменных холмов.

Мартовская снежная крупа липла к лобовому стеклу, истаивая, ползла ленивыми водяными дорожками, мутно размазываемыми «дворниками»; мерно гудел двигатель, шуршала, уверенно рассекая застившую асфальт льдистую жижу, широкая тяжелая резина колес.

Аслан, вспоминая солнечные сухие трассы Америки, изобилующие аккуратными островками многочисленных придорожных комплексов сервиса, с терпеливым пренебрежением косился на проносящиеся в оконце заснеженные голые поля, черные перелески, покосившиеся кресты заброшенных церквей с нахохлившимся на них вороньем.

«Когда же, наконец, обратно?» – стучала в голове единственная мысль.

С трассы они свернули в дебри захолустного городишки и по петляющей колдобистой дороге выехали к обозначенной на схеме железнодорожной узкоколейке, затормозив перед переездом.

Тут возникла заминка.

Сосед доносчика уверил, что, не доезжая до переезда каких-нибудь десять метров, им предстоит свернуть вправо, на широкий проселок, ведущий к деревне, но ни малейшего намека на какую-либо дорогу не обнаруживалось.

По обеим сторонам высились здоровенные, прихваченные ледяной коростой сугробы.

Не выключая двигатель, Аслан направился в железнодорожную будку, застав там нетрезвого координатора движения поездов.

Из пояснений координатора следовало, что проселок действительно существует, но исключительно во время беззимья, ибо в деревне проживает всего десяток престарелых жителей, успешно передвигающихся в данный сезон по шпалам за крупой и макаронами в сельский магазин, а потому ради удобств этого никчемного контингента гонять по полям снегоуборочную технику местные власти не собираются по определению.

– То есть на машине не пробраться? – спросил Аслан, зябко кутаясь в дорогое шерстяное пальто и чувствуя, как немеют от холода ноги в лакированных штиблетах на тонкой подошве.

– Не, тут несколько дней назад какие-то ребята проезжали, – поведал координатор, от которого разило, как от самогонного аппарата. – По шпалам. До полустанка.