Подтверждение тому она нашла, как только снова решилась выползти за угол на четвереньках. Ну, правильно, – она как раз почти добралась до цели своей одиночной вылазки. И, похоже, что они – тоже. Скрестив лучи нашлемных фонарей на бурой стене и отбросив назад чёрные тени, «канализационный спецназ» обсуждал пиктограммы, оставленные с вечера тщеславным Крысом для увековечения своей вылазки. Ниже он намалевал себя красной краской из баллончика совершенно в духе древнеегипетских фресок – в профиль и значительно большим всех прочих фигурок, этакий фараон среди рабов. Хоть, справедливости ради, надо непременно сказать – именно «рабы» вели его, чуть ли не за руку, вперёд, а он нервически упирался. Вели прямиком к дренажному колодцу, вскрытому взрывчаткой чуть погодя. Колодцу, где и пропала их маленькая экспедиция, вся, за исключением самой Аннушки. Значит, найти этот дренажный колодец для спецназа – дело двух минут.

«Но как они попали сюда? – запоздало озадачилась Аннушка. – Откуда узнали?»

Тут и заскреблась где-то в животе тошнотворная пугливая мысль: «А может, я сама их и привела, шли по пятам, а я не заметила?»

Аннушка невольно обернулась, негромко взвизгнула и оказалась в воде. И за мгновение до того, как течение схватило её за шиворот неумолимой рукой, затянуло в бездыханную мглу и бесцеремонно поволокло, обдирая её коленки о близкое дно, Аннушка успела заметить: на парапете, на том месте, где она была только что, высится ещё один технологический демон. С протянутой слепо рукой, будто всё ещё надеясь нащупать во тьме жертву, канувшую бог весть куда …

Глава 20. В пыли столетия

Решётчатые двери лифта разъехались перед Горлумом и Крысом, сложившись как вертикальные жалюзи. В этом не было сомнения – лифта. Только теперь таких не делают. По крайней мере, не делают для простых смертных. А вот для непростых, вроде этого…

Этот был самый смертный из всех, когда-либо виденных Горлумом. Тут не то что могильному червю поживиться было нечем, не нашлось бы местечка, где переночевать призрачному духу покойника. Сквозь прорехи в расползшемся сюртуке ржавели голые ребра, фаланги пальцев цепко держали ручки саквояжа сморщенной кожи, желтоватый череп лоснился, как отшлифованный, показывая входящему темя и косо отпавшую нижнюю челюсть с одним золотым зубом. Какая-то бурая труха осыпалась из-под чёрной бабочки на манишку, из-под сюртука на штаны, из штанин на кожаные гетры туфель.

Покойник сидел на тесном диванчике, как пассажир на старинном вокзале, так заждавшийся поезда С.-Петербург – Берлин, что густая паутина срастила его со стеной за плечами.

Крадучись и отчего-то боясь вспугнуть мертвеца, Горлум приблизился.

Бархатная обшивка, некогда пурпурного цвета, некогда придававшая кабине лифта схожесть с ювелирной коробочкой, превратилась в линялое тряпьё, местами висящее рваными лохмами, а местами разграфлённое медными гвоздиками на квадратики, по размерам как рифление шоколадной плитки. Пыль столетия покрыла всё рыжей копотью, но тем не менее претензия осталась. В облезлой позолоте и замысловатых изгибах диванчика в стиле модерн. В позолоченной бронзе светильника с жёлтым плафоном. В золотых нитях шнура, служившего, скорее всего, пусковым рычагом.

– Иди сюда… – не оборачиваясь, шёпотом позвал Горлум.

– Не пойду… – равнодушно буркнул Крыс.

– Чего это? – даже слегка удивился опытный диггер, вглядываясь, к чему там привязан позолоченный шнур. – Раз сюда приехал, значит, и отсюда увезёт…

– Ага, – кивнул Крыс, по-прежнему старательно не глядя на дилижанс из ада. – Его вон уже увёз…

В подвале – настоящее время

– И тогда для меня всё стало ясно, – подытожила Аннушка. – Исчезновение чертежей Боборыкина у меня из-под рук, ухажёры с армейской выправкой, мужики с дырявыми газетами на каждой лавке…

– Погоди, погоди, – отмахнулся от повтора её аргументации Ильич. – Ты хочешь сказать, что сейчас в коллекторе нас, вполне возможно, поджидает спецназ?

Аннушка живо закивала головой, молча, чтоб не поперхнуться сигаретным дымом, дескать: «А я про что толкую?!»

– Неизвестно чей спецназ? – по-прежнему недоверчиво уточнил ст. лейтенант.

И Аннушка по-прежнему живо и молча, но уже отрицательно замотала завязками шапочки.

– Но зачем? – развёл руками Кононов, апеллируя к здравому смыслу. – Какого, извините, причинно-следственного хрена?

Аннушка и Пахомыч уставились на него непонимающе.

– Так, – удручённо протянул Ильич, и, уперев руки в боки, язвительно заметил: – Простите, я один обратил внимание на некоторую нескладность во всей этой истории?

– Не один, – кивнул капитан Точилин, пристроившись рядом с ним и в точно такой же обличающей позе. И оба замолчали, значительно уставившись на девушку.

В ответ та попеременно завертела головой, глядя на одного и другого полицейского, – то ли и впрямь не понимая, чего от неё хотят, то ли искусно притворяясь. Не дождавшись «явки с повинной», капитан изложил суть претензий:

– Твой секретный лифт ведёт из квартиры миллионера Шатурова, ныне Варге, вниз, в коллектор?

– Через дренажный колодец, – снова попыталась уточнить девушка, но Арсений нетерпеливо махнул рукой:

– Да хоть через Панамский канал. Главное, что по нему можно скрытно уйти из апартаментов?

– Можно… – неуверенно согласилась Аннушка.

– Ну, так он и ушёл! – едва не вскрикнул Точилин.

– Кто? – отпрянула Аннушка.

– Ну, Шатуров твой, купчина с брильянтами! – лопнуло терпение и у Кононова.

– Ушёл, – с невменяемым простодушием подтвердила Аннушка.

– Так какого хрена? – хором начали опера. Но продолжил один Арсений после немой и возмущённой уступки Кононова: – Так какие бриллианты тут ищешь ты, твои диггеры, да ещё спецназ бог знает какого ведомства? Какие, на хрен, бриллианты?

– Цвета шампань, – машинально начала девушка, но спохватилась. – А-а… – осветилась её лицо долгожданной догадкой: – Так мануфактурщик из квартиры-то ушёл, но к прабабушке не вышел!

Арсений удручённо вздохнул:

– Час от часу не легче. Подробнее? При чём тут твоя бабушка?

– Моя прабабушка, горничная княгини, жены Шатурова, была его тайной зазнобой, – заторопилась Аннушка с объяснениями, затаптывая окурок. – Так что ты почти угадал тогда в баре. Когда Шатуров сбежал от грабителей, она метнулась к канализационному люку в мануфактурной лавке, где он должен был вылезти, и прождала его там три недели!

– А чего ему, больше вылезти негде было? – недоверчиво буркнул Ильич.

– Нет! – решительно замотала длинными ушами шапки Анна. – Тогда Пресня в коллекторе была железными решётками загорожена, так что на участке под домом был только один выход. Его Шатуров сам проделал, ну, не сам, конечно, мужиков нанял. Ну а раз не вылез… – Аннушка оттопырила нижнюю губу и показала пустые ладошки.

– То что? – не совсем понял смысл её фаталистических гримас ст. лейтенант Кононов.

– Мало ли что? – махнула обеими ладошками девушка, продолжила без особого сочувствия: – Может, лифт сломался, может, ногу сломал. Факт остается фактом, Иван Федорович Шатуров из подземелья не вышел.

Владимир