Он улыбнулся:

– Всё просто. Грег – сокращённо от Грегори, моего первого имени. Но маме нравится более мягкая форма – Гриша: так звали её старшего брата. Ну а Старшо́й – всего-навсего прозвище. Оно привязалось ко мне с незапамятных времён, когда я был ещё подростком.

Меня так и подмывало спросить, как же его называла жена. Но я вовремя сообразила, что такой вопрос может спровоцировать неприятные чувства у Грега, а мне почему-то этого не хотелось.

– Расскажи, чем занимаются дети эмпатов, в то время как их родители заняты. Насколько я поняла, работа по хозяйству у вас практически не автоматизирована, а значит, занимает уйму времени. Неужели дети остаются предоставленными сами себе, пока взрослые трудятся? Ведь у вас нет интернатов.

– У нас есть домашние школы. Совсем маленькие дети воспитываются в семье и находятся как можно ближе к родителям до тех пор, пока им самим не надоедает опека. Тогда они сами начинают требовать большей самостоятельности и общения со сверстниками.

– Но разве маленький ребёнок не является постоянной помехой в работе?

– Понимаешь, если с рождения обеспечивать малыша достаточным количеством тепла и заботы, то, поверь, он быстро насыщается этим и довольно рано «слезает с ручек». С такими детьми гораздо меньше проблем в будущем, чем с теми, кому недодали любви и внимания. К тому же они с удовольствием помогают родителям. Наши дети рано обучаются всевозможным ремёслам, да и науки не остаются в стороне. Кроме того, до семи – восьми лет они много играют.

– Но ведь игры отнимают время, которое можно потратить на обучение!

– Глупости! Мира, детская свободная игра очень важна и сама по себе является частью обучения. Это же кирпичик в фундаменте развития самых разных способностей человека, инструмент воспитания личности. В игре дети учатся взаимодействовать. Друг с другом и с миром в целом. Учатся выражать свои чувства, управлять ими и понимать чувства других людей.

– А что при этом делают взрослые? Ну, когда дети играют. Кто-то руководит этим процессом?

– Зависит от ситуации, вида игры и возраста детей. Есть игры, в которых взрослые организовывают и контролируют процесс. А есть такие, в которых взрослый может послужить катализатором, так сказать, зачинщиком, но затем отходит в сторону и лишь наблюдает. Но если у кого-то из ребятни возникает проблема – ну, скажем, что-то не поделили с товарищем, или спор какой возник – они знают, что могут прийти к любому взрослому и попросить помощь. И эта помощь будет оказана. Так что, Мира, наши дети вовсе не брошены сами по себе и не растут, как сорняки в огороде, вопреки той картинке, что закладывается в ваше сознание. Большинство из нас любит своих детей, искренне и глубоко. Хотя я не уверен, что способен дать тебе исчерпывающее определение такому чувству, как любовь.

Я могла сколько угодно убеждать себя, что, так же как и все але́ксы имею достаточно сильный иммунитет к чувствам. Но последняя фраза Грега уколола меня в самую сокровенную и крохотную уязвимость. Я часто ловила себя на том, что многие чувства становятся мне вполне понятными уже в ту минуту, когда Грег просто рассказывал о них на словах. Но понимание чувства любви не доступно ни одному из нас, урождённых але́ксов. Его не может передать нам даже программа. Обучить фарфоровое сердце любви можно только в сказке, я понимала и раньше. Но теперь, когда Грег дополнительно это озвучил, я отследила, как в моём сознании чувство собственной ничтожности сменяется вскипающей злостью и негодованием. Какое-то время они бурлили, циркулировали внутри меня, но, в конце концов, не найдя выхода, выродились в уже привычную апатию.

Остаток поездки мы провели в молчании: я больше не хотела задавать вопросы, а Грег следил за дорогой и думал о чём-то своём.

Увидев знакомый мне квартал трущоб, я мысленно вздохнула с облегчением. Но как оказалось, слишком рано. У самого дома Грега, перед поворотом к паркингу, нам преградил дорогу темноволосый парень. Ростом с Грега и такой же плечистый, он был вдобавок шире лицом. Отросшие пряди тёмно-русых и отчего-то влажных волос спускались ниже его лба, придавая всему его облику противно-неопрятный вид. Незнакомец замахал руками, видимо, приветствуя Грега и вынуждая его остановиться. Грег заглушил мотор и вышел навстречу к этому чудаку, протягивая ему руку для рукопожатия. Значит, очередной его товарищ. Рик заскулил и заскрёбся в дверь, просясь наружу. Я тоже отстегнула ремень и вышла из машины, одновременно выпуская и пса.

– Опа-на, Старшо́й, так Стэн не наврал? А я думал, разыгрывает меня, рассказывая о твоём приезде в поселение в компании незнакомой алéксы.

– Стэну однажды прилетит за длинный язык, – поморщился Грег. – Не создавай ажиотаж, Макс. Мне пришлось изменить маршрут по веским причинам. Это не было запланировано. А Мира – мой давний клиент.

– Да мне то что? Ты взрослый дядя, знаешь, что делаешь, – Макс пожал плечами и резко повернулся в мою сторону.

Его взгляд из-под чёлки заскользил по мне снизу вверх и обратно. Сузив свои небольшие тёмные глаза, окаймлённые длинными ресницами, он пристально оглядел меня и улыбнулся лишь одной стороной лица. В этот момент у меня внутри всё сжалось в холодный склизкий сгусток: в его мимике было нечто от того взгляда, каким смотрел на меня Лобзовский в своём кабинете.

Я разорвала зрительный контакт и повернулась к Рику, который совершенно не обращал на этого типа внимания. Как ни в чём не бывало пёс тыкался мордой мне в руки. Сделав вид, что целиком поглощена общением с собакой, я изо всех сил старалась не выдать внутреннюю дрожь. И вдруг Макс произнёс с едким смешком:

– Так это она? Миранда-пять-семь-восемь-четыре-и-эйч Грин?

Я насторожилась: откуда ему известно моё полное имя? Перевела вопросительный взгляд на Грега, но тот лишь спокойно кивнул, подтверждая догадку Макса.

– Н-да, милая алéксочка. Я бы тоже провёл с такой пару сеансов, – приторно-сладко проговорил тот.

Я едва не скривилась. Невыносимо захотелось отряхнуться и вымыться, будто меня окунули во что-то липкое. Что делать в такой ситуации? Молча развернуться, не прощаясь с Грегом, и уйти? Просто мило улыбаться? Или сразу обозначить свою негативную позицию? Чёрт, я совершенно не умела вести оффлайн-диалоги с незнакомыми людьми. Но к счастью, Грег пришёл мне на выручку.

– Мира уже возвращается в город. Я проведу её до глайдера и вернусь. Поднимайся пока ко мне. Нам предстоит долгий разговор, – и вновь уже знакомые мне металлические нотки окрасили звучание его голоса.

– Как скажешь, – Макс на лету перехватил у Грега связку ключей и уже начал идти в сторону дома, но в последний момент повернулся, чтобы ещё раз посмотреть на меня. И как назло, в этот самый момент на моём браслете сработал сигнал-напоминание: плановая тренировка и массаж.

– Это что, браслет? – Макс мгновенно кинулся ко мне и крепко схватил за предплечье, одновременно пытаясь оттянуть рукав моего комбинезона, чтобы убедиться в своём предположении. – Грег, ты возил её в поселение с браслетом на руке?! И что дальше? Ждать непрошеных гостей из Служб? – его голос сорвался на крик, а лицо исказила свирепая гримаса. Я почему-то решила, что этот сумасшедший собирается ударить меня, и отчаянно задёргалась, пытаясь высвободить руку. В тот же миг послышалось глухое угрожающее рычание Рика, а вслед за этим – короткий шипящий звук, которым Грег обычно давал Рику команду успокоиться.