означал гибель. Гибель ее как личности, как женщины.

— Как это «не знаю»? — свёкр подумал, что ослышался. Эта девица бормотала что-то невнятное. Неужели они поссорились?! Владимир Григорьевич боялся поверить такому счастью. Кажется, этот брак продержался еще меньше, чем он прогнозировал.

— Простите, — тихо сказала Надя и положила трубку, стала ходить по комнате, отсчитывать шаги — два, три, четыре…

Посмотрела на часы: вычурно изогнутая стрелка бежала по кругу, как резвая лошадка — почти десять вечера. И сколько еще ждать, пока все прояснится? И чего ждать? Тот редкий случай, когда неизвестность настоящего и определенность будущего одинаково пугают.

Надя опять зашла в спальню, положила плед на краешек кровати, подушка все еще сохраняла помятость сбоку, муж любил спать именно так. Надя провела по ней рукой, как жаль, что вещи быстро утрачивают тепло своих владельцев. Еще недавно здесь отдыхал Николенька, а теперь…

А вообще, он редко себе позволял просто так отдыхать на кровати, чаще всего в кресле, много читая, иногда комментируя прочитанное, охотно выслушивал высказывания Нади, ему была интересна ее оценка. А как он смущался?! Надежда и представить себе не могла, что случайно найденная папка именно с этими фотографиями, заставит его покраснеть и лепетать что-то несвязное о снимках обучения для студентов. Она раскрыла папку и от удивления даже села. Целая серия портретных фотографий да еще каких! На одной из них он был снят явно в какой-то студии: кожаный стильный пиджак, черная рубашка, волосы зачесаны назад, открывают высокий лоб, тем самым прибавляет ему несколько лишних лет, однако лицо… оно совсем несерьезное, лукавое, в глазах будто искры. Вторая фотография: Николай вполуоборот, любимый темно-синий бархатный пиджак, под ним серая в крапинку рубашка, в руке — треугольный бокал, скорее всего, с мартини, губы растянуты в улыбке. А вот и натурная съемка: огромный шершавый ствол дерева, Николай сидел у его корней, кожаная куртка, темная водолазка, синие джинсы, одно колено согнуто, руки на животе, волосы взлохмачены. Этот образ, напротив, молодил его. Глаза задумчиво смотрели вдаль. Такой человек умеет не только позировать, но и размышлять, мечтать.

Самыми потрясающими оказались фотографии, лежащие в отдельном альбоме. Надя не удержалась от удивленного возгласа. Со снимка на нее смотрел настоящий английский аристократ времен Джейн Остен, ни больше, ни меньше. Красивые кольца уложенных волос, черные баки моды той эпохи, белый высокий воротничок, лицо серьезное, глаза темные, строгие, даже жесткие. Интересно, о чем он думал в тот момент? На втором снимке на Николае надета уже другая белая рубашка, воротничок — сплошь кружева, сверху — атласный жилет, в руках — кий, в камеру не смотрит, взгляд сосредоточен на игре в бильярд. И еще несколько фотографий, где Николай в костюмах той эпохи: воротники, рубашки, сюртуки, цилиндры. Надя просто влюбилась в этот образ — вот оно настоящее воплощение мистера Дарси! Не напрасно она сравнивала их, и если бы в России задумали экранизировать этот чудесный роман… Неужели Николай проходил кинопробы?

Выяснилось, что никаких кинопроб, конечно, не было. Это оказалось что-то вроде экзаменационной работы студентов, причем экспериментальной, фантазия сработала на целый цикл, помогал превосходный гример. Николай, обычно избегающий участвовать в подобного рода экспериментах в роли модели, на сей раз почему-то поддался на уговоры. И не пожалел. Галерея образов получилась замечательной. Особый восторг вызвал персонаж — английский аристократ. Мистер Дарси…

Николай усмехнулся, Надя обожала этого героя, увидев снимки, воскликнула: «Это он! Дарси был именно таким!» Она никак не хотела признавать, что Дарси всего лишь придумала неуемная фантазия Джейн Остен. Николай в угоду супруге все же прочел этот роман, и был вынужден признать, что неправ, считая романы Остен весьма посредственными. Ну, а мистер Дарси? Это особая тема. Неужели Николай на него похож? Надю переубедить было невозможно, главным аргументом в ее пользу оказалась сцена объяснения Дарси и Лиззи, та самая. Надежда провела параллель между некоторыми событиями романа и тем, что произошло в Беляниново. Николай покачал головой, он не любил вспоминать ту сцену, там они были так далеки от того, что есть сейчас между ними.

Далеки…Надя подошла к окну, а вдруг сейчас из-за поворота покажется машина мужа, и он вернется, и все объяснит. Надо только успокоиться и ждать.

Глава 27

Машину несло как на коньках, Фертовский почувствовал, что теряет контроль над управлением, попытки сбросить скорость только ухудшили ситуацию. Единственное, что он сумел — перестроиться в правый ряд, вернее, перекатиться, но так рискованно, что услышал за собой возмущенные сигналы автомобилей. Его машина впервые вела себя, абсолютно ему не подчиняясь, ее бросало из стороны в сторону, да еще пошел мелкий снег, который стал покрывать стекла белым ажуром, таким образом, создавая дополнительные проблемы. Не увидев дорожного знака, Николай повернул машину направо на примыкающую дорогу, ощутил через несколько минут, что колеса стали покачиваться, словно увязать, правда, гололед исчез, и управление опять оказалось под контролем. «Дворники» едва успели очистить стекла, как Фертовский увидел, что с налету въезжает в сугроб. Хлоп! Машина остановилась, секунда, зазвонил телефон.

— Слушаю! — рявкнул от пережитого испуга Николай.

— Наконец-то! — выдал отец, услышав его голос. — Ты переехал на Аляску?

Николай посмотрел по сторонам, отец словно видел то, что творится вокруг, а, главное, что его сын так прочно въехал в сугроб, что, пожалуй, это похоже на Аляску.

— Почти, — ответил Николай, опять заставил работать «дворники». Они так быстро, словно с энтузиазмом, взялись счищать снег. — Ты звонил мне раньше?

— Естественно. Я передал твоей… э-э-э… — отец никогда не произносил имени невестки, — как только ты появишься, чтобы позвонил мне. Конечно же, она тебе ничего не сказала. Она делает это специально?

— Что? — не понял Николай. Разговоры о Наде часто заканчивались ссорами с отцом. Ее приходилось защищать, что-то объяснять, оправдываться. Он всегда оправдывался перед отцом, делал это так часто, что возненавидел вообще по жизни перед кем-либо держать ответ. — Что она делает специально?

— Пытается посеять между нами вражду. С тех пор как она появилась, мы перестали понимать друг друга.

— Мы перестали понимать друг друга гораздо раньше, — жестко заметил Николай, почувствовал, что опять начинает злиться, — ты упорно разыскивал меня для того, чтобы сказать все это? Поверь, ты потратил напрасно массу своего драгоценного времени.

— Ладно, не кипятись, — неожиданно примирительно произнес отец, — собственно говоря, я звоню вот по какой причине: на днях из Европы приехали Стефановичи. Мы так давно не виделись, у Виталия Дмитриевича, как всегда, все хорошо, — не без зависти заметил он — хоть у кого-то все сложилось