– Ну что вы, милая! Мы с мужем летом ездили. Нас приняли хорошо, избу выделили. Мы там две недели прожили. Дед мой даже молодость вспомнил и на сенокос ходил.

– А как называется деревня?

– Хорошо называется, – улыбнулась Анна Степановна, – Топлёное Молочко.

– Так и называется? – искренне удивилась Мирослава.

– Так и называется, – снова улыбнулась старая женщина.

– Что ж, спасибо вам, Анна Степановна, – проговорила Мирослава и быстро сбежала по ступенькам скрипучей лестницы вниз.

На улице стало немного холоднее, и вместо дождя пошёл снег. Мирослава, задумавшись на минуту, повернула «Волгу» не в сторону выезда из города, а поехала по направлению исторического центра, именуемого Старым городом. Доехав до знакомого автосервиса, она остановилась и набрала номер, по которому не звонила давно. Правда, ей с этого номера звонили 31 декабря, чтобы поздравить с наступающим Новым годом.

– Слава? – отозвался удивлённо знакомый мужской голос.

– Привет, Кеша!

– Так это всё-таки ты! А я глазам своим побоялся верить.

– А ушам? – рассмеялась она.

– Что – ушам? – не сразу понял он.

– Ушам ты своим веришь?

– Ах, это, – рассмеялся он, – теперь верю.

– Кеша! У тебя не найдётся немного свободного времени?

– Для тебя – всегда и сколько угодно.

– Тогда выходи!

– Биться? – хмыкнул он.

– Нет, поедем в «Старую мельницу», посидим немного в уютном месте.

– Минут десять подожди, ладно?

– Ладно, – улыбнулась она и отключила связь.

Иннокентий не вышел, а принесся ровно через десять минут.

– Я боялся, что ты уже уехала, – проговорил он, усаживаясь рядом с ней в машину.

С Иннокентием Колосветовым они познакомились, когда расследовали дело о Влюблённом убийце[1], и с тех пор Мирослава время от времени обращалась к парню за помощью, так как он работал в автосервисе и был мастером с золотыми руками. При этом у Колосветова и голова была умной, можно сказать, и золотой.

Морис не был в восторге оттого, что Мирослава поддерживает дружеские отношения с Иннокентием. Он не сомневался в том, что парень по уши влюблён в Мирославу. В свою очередь, и Иннокентий относился к Миндаугасу, мягко говоря, сдержанно.

– Ты одна? – спросил он на этот раз.

– А с кем я должна быть? – спросила она, в свою очередь, пряча улыбку в уголках рта.

– Со своим литовским князем.

– С князем? – сделала она вид, что удивилась.

– Ну да, Миндаугасом.

– А кто тебе сказал, что Морис князь?

– Кто, кто! Ясный перец, что Наполеонов!

– Слушай Шуру больше, он тебе ещё и не такое расскажет!

Иннокентий отмахнулся.

– Хорошо, что он ещё не утверждает, что сам происходит от Пипина Короткого, – продолжила Мирослава, зная, что Иннокентий увлекается историей Франции.

– Пипин Короткий, король франков, – уточнил Колосветов. – Именно франков, а не французов.

– Угу, – согласилась Мирослава.

– Франция, вернее, её часть входила в империю Каролингов наравне с Германией, Италией и территориями некоторых других европейских государств, – Колосветов сел на своего любимого конька.

– Кеш, отстань, а, – ласково попросила Мирослава, которая уже была не рада, что подбросила ему эту тему, – а то мы сейчас, как всегда, дойдём до Киевской Руси.

– Так в том-то и дело, – воодушевился Иннокентий, – что империя Каролингов называлась также Франкской империей, и чего бы современным французам не претендовать…

– Кеш, мне «Нива» нужна, – проговорила Мирослава.

– Какая «Нива»? – изумился он.

– Обычная.

– Зачем?

– В деревню съездить.

– Просьба, конечно, странная, – проговорил Иннокентий, – но если надо, то надо. Когда и куда пригнать?

– Завтра утром к моему коттеджу. И ещё я хочу, чтобы ты сам на ней поехал с Морисом.

– С Морисом? – Карие горячие глаза Иннокентия стали круглыми, и в их глубине заплясали странные огоньки. – Что ты ещё удумала? – спросил он задумчиво.

– Ничего, просто нужно опросить одного человека. На «БМВ» ехать в деревню не комильфо, а Морис именно к такой машине и привык.

– Ну, да – они же князь, – хмыкнул Иннокентий.

– Кеш, – проговорила она укоризненно, – ты опять за своё?

– Ладно, молчу, молчу. Сделаю всё, что велишь.

– Я не велю, а прошу, – поправила она его.

– В нашем случае это всё одно.

Мирослава пожала плечами и остановила «Волгу» на стоянке возле кофейни, в которой они провели полтора часа, просто дружески беседуя ни о чём и обо всём на свете. Потом Мирослава отвела Иннокентия обратно в автосервис, а сама поехала в коттеджный посёлок.

Когда она въехала в ворота, уже стемнело. Миндаугас включил освещение, но не на всю мощность, и поэтому тени близко растущих деревьев имели возможность дразнить пытающийся оттеснить их как можно дальше искусственный свет. Из глубины неба, казавшегося тёмным и далёким, со снисходительной улыбкой смотрела на это состязание луна.

– Как вы сегодня долго, – невольно вырвалось у Мориса.

– Извини. – Она поставила машину в гараж и направилась к крыльцу, на верхней ступени лестницы которого сидел взъерошенный, сердитый кот. Мирослава хотела взять его на руки, но он, вильнув пушистым хвостом, ускользнул в дом.

– Обиделся, – улыбнулась она.

По завершении ужина она рассказала Миндаугасу о своих дневных приключениях. А потом сказала:

– По-моему, ты засиделся дома.

Миндаугас промолчал в ответ.

– Съездишь к Звягинцеву.

– Вы думаете, что ему может быть что-то известно? – удивлённо спросил Морис.

Она неопределённо пожала плечами.

– Но если Звягинцев давным-давно живёт в деревне, что он может знать о случившемся в новогоднюю ночь в доме Твердохлёбова? – спросил Миндаугас.

– Может быть, истоки преступления уходят в прошлое?

– Не понимаю, – признался Морис.

– Вот съездишь, поговоришь с Савелием и узнаешь. – И тут она внимательно посмотрела на него.

– Если вы опасаетесь за сохранность «БМВ», – расценив её взгляд по-своему, проговорил Миндаугас, – то не волнуйтесь, я поеду осторожно и не угроблю вашу машину.