— Как протекает операция по трансплантации?

— Для начала необходимо изучить материал, полученный от донора.

— То есть кал.

— Я предпочитаю фразу «материал для трансплантации», поскольку кал — это только исходный материал. Мы собираем его у здоровых молодых людей. Возраст важен, поскольку, как известно, после 40–50 лет наша кишечная микрофлора претерпевает неблагоприятные изменения. Другими словами — стареет.

— Сколько в Польше таких доноров?

— Их, в общем, немного, так как проще поступить в университет, чем стать донором. Решающими являются результаты исследований. Затрудняюсь сказать, сколько всего доноров в стране; в нашем центре — четыре, но я знаю, что пересадку делают еще в нескольких центрах в Польше, у которых есть местные доноры. Это оптимальный вариант — каждый центр должен стремиться к созданию собственного хранилища микробиоты, чтобы как можно быстрее оказать помощь больным. Постоянных доноров может быть около 10–15.

— И этого достаточно?

— Нет, конечно, недостаточно, поскольку около 1000 пациентов в год могут нуждаться в трансплантации. Доноров определенно слишком мало. Поиск добровольцев во всех областях трансплантологии — самая главная проблема. Это должны быть идеально здоровые люди, правильно питающиеся и получающие разнообразный рацион. Вегетарианцы и веганы не подходят, аллергики тоже: согласно исследованиям, у таких людей более бедная микрофлора кишечника, а нам важно, чтобы ее состав был как можно богаче. Если кто-то соблюдает элиминационную диету (а вегетарианцы именно так едят), то в его организме распространяются только некоторые виды бактерий, а лечебная сила пересадки заключается в как можно большем их многообразии. Донор также не может принимать антибиотики, потому что они на несколько недель и даже месяцев нарушают постоянную микробиоту.

Донора снабжают специальными стерильными контейнерами, в которых кал попадает в лабораторию. Мы обеспечиваем материалы и покрываем все расходы.

— Платите ли вы донорам?

— Ну что вы! Все они — почетные доноры. Я слышал, что некоторые мировые центры платят за материал, но коммерциализация рождает дополнительные проблемы, вызывает этические сомнения. Представьте себе, что кто-то берет деньги за сдачу крови, костного мозга или почки. Это морально неприемлемо.

Наши доноры делают это бескорыстно. Они рады, что могут спасти чью-то жизнь. Мы, разумеется, стараемся создать наиболее благоприятные условия сотрудничества, помогаем доставить образцы, покрываем расходы на исследования, создаем совместные исследовательские проекты, публикуем научные работы, поскольку все это усиливает мотивацию.

— Я так понимаю, что вы как-то подготавливаете материал к пересадке?

— Это сложная процедура, требующая немалого опыта. Ее цель — удалить из кала отходы пищи и получить бактериальную суспензию с как можно большим уровнем очищения, сохраняя микробиоту в как можно лучшем состоянии. Поэтому кал сначала следует растворить в физрастворе, соединить, профильтровать в несколько этапов, после чего аккуратно перемешать. Данная процедура повторяется несколько раз до получения суспензии бактерий в физрастворе и длится около 40 минут.

Проводить ее нужно в асептических условиях, аккуратно и быстро, так как кишечные микробы в основном анаэробные: при взаимодействии с кислородом воздуха они погибают. Обычно по истечении часа мы готовы к операции. Микробиота помещается в готовые к применению шприцы, защищенные от света и воздуха. Доза зависит от возраста и массы тела акцептора, а также метода введения. Взрослые в среднем получают взвесь микробиоты объемом в 200 мл, дети — 50-100 мл.

— И как она выглядит? Как коричневая вода?

— Пациент этого не видит — шприц защищен от дневного света, но консистенция препарата напоминает овощной сок, поэтому его можно вводить через гастроскоп или зонд, проведенный чаще всего через нос в желудок или двенадцатиперстную кишку (в качестве альтернативы — энтерально), а также путем вливания в задний проход или колоноскопии. Это оптимальный вариант, потому что в этом случае мы обходим стороной желудок, в котором часть микробов умирает. Чтобы минимизировать эту возможность, перед операцией мы даем пациенту лекарства, нейтрализующие соляную кислоту в желудке.

Во время операции акцептор не чувствует никакого вкуса, иногда он может почувствовать запах микробиоты — характерный, но не такой резкий, как у кала.

— Одного раза достаточно?

— В начале большинство пациентов удавалось излечить после одной операции, но сейчас, к сожалению, появляется все больше больных в тяжелом состоянии, измученных болезнью, ослабленных и истощенных чрезвычайно вирулентным штаммом NAP1. Таким пациентам нужно выполнить три, иногда четыре операции.

— Как быстро видно улучшение состояния больного?

— Эффективность данной терапии видна сразу же. Сила микробов удивительна. Часто уже на следующий день диарея отступает! Возвращается аппетит, пациенты чувствуют себя явно лучше. Однако время выздоровления зависит от того, как сильно был разрушен кишечник акцептора. Чем дольше у него до трансплантации были клостридии, тем сильнее бактериальные токсины разрушили кишечник. Бактерии долго защищаются, и улучшения состояния больного нужно ждать три-четыре дня. Зато улучшение обычно стабильное.

На данный момент у наших «самых старых» пациентов нет никаких недомоганий и рецидивов уже четыре года, нередко даже несмотря на антибиотикотерапию. Это значит, что микрофлора донора прижилась в кишечнике акцептора и наступила полная регенерация слизистой оболочки. Надо отметить, что эти пациенты должны соблюдать специальную диету, потому что их желудок не переваривает углеводы, молочные продукты и глютен. До момента возобновления микробиоты им следует избегать этих продуктов, иначе диарея может вернуться из-за пищевой непереносимости.

— Но микробиологи не перестают утверждать, что микробиота — как отпечаток пальца, у каждого своя. Почему же тогда нам помогает чужая?

— То, что у каждого из нас несколько отличная микробиота, это правда, но более 90 % наших бактерий похожи или даже идентичны. Поэтому, если часть из них подвергается разрушению, то пересадка от здорового донора возвращает правильные пропорции и способствует регенерации микрофлоры, уже несколько отличающейся от той, которая была до операции. Почти то же самое происходит, когда мы трансплантируем какой-нибудь поврежденный орган — пересаженное сердце или почка работают в организме акцептора несмотря на то, что на уровне ДНК клетки донора разнятся от клеток акцептора.

Может, когда-нибудь кто-нибудь найдет более современное решение, чтобы не нужно было трансплантировать целую микробиоту от здорового донора, но пока что для многих — это единственное спасение.

— Вы не боитесь, что в этом «бактериальном супе» есть какие-то вредные клетки или вещества? Такие, которых нельзя исследовать? Кал — это конечный продукт обмена веществ, то, от чего наш организм избавляется.