Выходные дни были самыми тоскливыми из тех, что когда-либо проводил Джеймс. Он очень скучал по Шарлотте. Его пугала сила, которая влекла его к ней. Он никогда не испытывал ничего подобного.

И вдруг его осенило. Он ее любит. На самом деле, он ее полюбил.

Хотя Шарлотта, вне сомнения, не была готова принять его чувства. Возможно, она никогда не захочет услышать от него слова любви. Ему придется приложить много сил, чтобы восстановить их прежние непринужденные отношения. Джеймс начинал сомневаться в том, что у него получится.

Как он мог так все испортить? Он просто решил использовать свои связи со знаменитостями и привлечь внимание к тому, чем занимается Шарлотта. Он намеревался повысить престиж больницы и побудить людей отдавать больше денег на благотворительные цели. Но он ошибся. Очень сильно ошибся.

Джеймс чувствовал себя хуже, чем в тот день, когда обнаружил фотографии Софии с любовником-итальянцем на яхте своего отца. Тогда он понял, что София никогда его не любила, а их брак – притворство.

Только сейчас его мучила совесть, он переживал из-за Шарлотты. Он ненавидел себя за то, что обидел ее и привлек ненужное внимание к кризисному центру. Работа там была очень важна для Шарлотты, а из-за его вмешательства она терпела преследования папарацци и даже закрыла центр на этой неделе.

Джеймс не мог выбросить из головы ее обвинение: «…ты хотел, чтобы все видели твою щедрость. Ты желаешь, чтобы люди знали, чем ты занимаешься, и хочешь добиться общественного признания». Он никогда об этом не задумывался, но понимал, что Шарлотта права. Он привык привлекать внимание и общаться со знаменитостями, отчего и превратился в пустышку.

Джеймс размышлял, не послать ли Шарлотте цветы в знак примирения, но потом решил, что она их не примет. Он мог загладить свою вину, лишь начав по-тихому помогать ей с работой в кризисном центре. А еще он напишет ей очень личное письмо и принесет свои извинения.

Остается надеяться, что Шарлотта прочтет эти строки.

В понедельник вечером Шарлотта вернулась домой и увидела на коврике конверт с ее адресом. «Реклама», – подумала она, вскрыла конверт и приготовилась мелко порвать листы и выбросить все это в мусорную корзину.

Внутри оказалось еще два конверта из качественной бумаги, подписанные от руки. Почерк принадлежал Джеймсу.

На первом конверте значилось: «Открыть в первую очередь», а на втором – «Открыть во вторую очередь».

Шарлотта решила, что не желает ничего читать. Ей следует вернуть ему письма нераспечатанными. Но все же любопытство взяло верх.

Первое письмо было написано перьевой ручкой. Хм, кто бы сомневался, что Джеймс не будет писать обыкновенной шариковой дешевкой.

Очевидно, он провел немало времени, составляя текст. Он не напечатал его на компьютере и не отправил по электронной почте. Джеймс был искренним.

«Прости меня за переполох в газетах. Я не в силах изменить прошлое, но я бы хотел все исправить».

Шарлотта тоже повела бы себя иначе.

«Я не могу работать в кризисном центре, так как женщины, которые приходят за помощью, скорее всего, хотят общаться с женщиной-врачом. Но если я могу что-то для тебя сделать – например, облизывать марки и приклеивать их на конверты, доставлять листовки, делать уборку в центре или запирать дверь на ночь, – просто скажи мне, и я приду».

Она усмехнулась. Хирург-плейбой Джеймс будет облизывать марки и вытирать пыль? Это было сложно представить, но Шарлотта понимала, что Джеймс не откажется выполнять такую работу, если пообещал.

«Во втором конверте лежит чек. Я не пытаюсь красоваться или подкупать тебя. Эти деньги – единственное, что я могу тебе дать. Теперь ты сможешь нанять волонтеров. Надеюсь, что они в какой-то степени компенсируют пропущенный рабочий день».

Быстро вскрыв второй конверт, Шарлотта достала оттуда чек и моргнула, увидев впечатляющую цифру. Для такого человека, как Джеймс, подобная сумма, вероятно, была пустяком. Но ведь он был не обязан жертвовать деньги на центр.

Она вернулась к письму.

«Я скучаю по тебе так сильно, что и вообразить трудно. Без тебя моя жизнь стала пустой, и я не знаю, что делать, когда тебя нет рядом».

Сглотнув ком в горле, Шарлотта продолжала читать.

«Я пойму, если ты захочешь держаться от меня подальше. Я уважаю твое желание. Надеюсь, ты будешь счастлива. Жаль, что это счастье ты обретешь не со мной».

Она прерывисто вздохнула, и Пандора, вскочив на ее колени, замурлыкала.

– Он по мне скучает, Пандора, – сказала Шарлотта. Она и сама по нему скучала.

Кошка мурлыкала, словно подтверждая ее слова.

– Он в частном порядке прислал мне чек и не стал никому сообщать о своей благотворительности. Значит, он прислушался к моему мнению. Джеймс пытается показать, что может сделать что-то хорошее и без привлечения внимания. – Шарлотта прикусила губу. – Я была с ним немного резка.

Да, она на него разозлилась, но ведь Джеймс не имеет ни малейшего понятия о причинах ее недостойного поведения.

– Я думаю, что обязана с ним объясниться.

Кошка промурлыкала, еще раз согласившись с хозяйкой.

– Я могу ему позвонить… Нет, лучше разговаривать лицом к лицу. – Шарлотта помолчала, потом добавила: – Извини, но сегодня мне снова придется оставить тебя одну. Я действительно должна пойти к нему.

Пандора потерлась о ее руку и спрыгнула на пол, будто демонстрируя, что все поняла.

Шарлотта проверила воду в миске и положила Пандоре дополнительную порцию корма.

Открыв дверь, она огляделась. Репортеров видно не было. И все же она отправилась к Джеймсу обходными путями.

Когда Шарлотта поднималась по лестнице к двери дома, ее сердце билось слишком громко. Глубоко вздохнув, она нажала кнопку звонка. Оставалось надеяться, что Джеймс дома.

Джеймс собрался проигнорировать звонок в дверь, так как никого не ждал и был не в настроении принимать посетителей. Но вот назойливый звук снова повторился. Похоже, к нему пришел решительно настроенный гость.

Открыв дверь, он несколько раз моргнул, думая, что ему это привиделось.

– Шарлотта?

– Можно войти? – тихо спросила она.

– Конечно.

Она подождала, пока он закроет дверь, затем произнесла:

– Я получила твое письмо и чек.

– Хорошо.

– Спасибо.

– Не за что.

И я должна извиниться. – Она внимательно на него посмотрела. – Слушай, я знаю, что сурово обошлась с тобой. Наверное, я потеряла чувство меры.

Он пожал плечами:

– Нет. У тебя была причина – я привлек внимание прессы, потому что привык к этому. Я никогда не задумывался о том, что можно испытывать страх перед репортерами.