Объяснив до дрожи напуганной «экстремалке», чтобы она покрепче держалась за его одежду, Андрей начал грести вслед за судном, над которым, как бы в издевку, все еще время от времени взлетали яркие, разноцветные фонтаны фейерверков. Он никак не мог понять, почему до сих пор на пароме гремит музыка и почему никто не объявляет тревогу «человек за бортом». Утешало только то, что через пару минут далеко впереди он увидел покачивающийся на волнах «банан», черный силуэт которого хорошо просматривался на фоне парома, убежавшего за это время от них уже почти на километр.

— Держись за меня покрепче, все будет хорошо… — без конца повторял Лавров своей маленькой спутнице, которая лишь прерывисто дышала и лишь иногда вставляла слабое «yes…».

Выбиваясь из сил, он греб и греб руками и ногами, постепенно приближаясь к спасительному плавсредству. Неожиданно музыка на судне замолчала, и раздались тревожные гудки. «Ну, наконец-то! — подплывая к «банану», мысленно отметил Андрей. — Еще минут десять такого плавания, и девочка может не выдержать. Все же это Балтика, а не Красное море…»

Заприметив свисающий с ближнего конца лодочного понтона конец толстого шнура, он намотал его себе на руку, подумывая о том, что мог бы посадить на «банан» свою спутницу и отдать ей рубашку, чтобы ее не так продувал сырой балтийский ветер.

Неожиданно с другого конца понтона донесся непонятный плеск, и над «бананом» поднялось что-то лохматое и круглое. Обхватив шею Лаврова руками, девочка испуганно вскрикнула. От неожиданности он сам почувствовал, как у него внутри что-то дрогнуло. Но уже через мгновение Андрей понял — это человек, с намокшей от воды лохматой шевелюрой и густой щеткой черной бороды в пол-лица.

— Ты кто? — спросил он по-английски, заранее начиная догадываться о том, кто этот человек.

— Нэ узнаешь? — по-русски, с восточным акцентом, непонятно чему злорадствуя, откликнулся тот. — А я тэбя, Батяня-Лавр, сразу узнал, как толко услышал твой голос.

И тут Лавров его вспомнил! Это был тот самый Абу-Махмуд Джаббахи, известный ближневосточный террорист, с которым он однажды уже пересекался во время операции в Средиземном море, когда группа спецназа под его командованием освобождала захваченный группировкой «Аль-Каиды» российский танкер. Террористы собирались отогнать его к берегам Израиля, чтобы там, взорвав емкости с нефтью, устроить экологическую катастрофу. Когда российский спецназ «зачистил» судно, найти среди убитых и захваченных в плен террористов Абу-Махмуда так и не удалось. Андрей лично обшарил каждый уголок судна, но тот совершенно непостижимым образом бесследно исчез. И вот они вновь встретились в море. Но при каких обстоятельствах!..

— Абу-Махмуд… — с сарказмом в голосе произнес Андрей, лихорадочно прикидывая, как ему обезопасить девочку, чтобы бандит не воспользовался ею как живым щитом. — Как же это, ты — идейный борец против Запада и вдруг согласился помогать западным спецслужбам в захвате парома?

— А ты не забывай, неверный, слов великого Хомейни: «Англия — хуже Америки, Америка — хуже Англии, а Россия — хуже их обоих вместе взятых». В прошлый раз Аллаху было угодно сохранить мне жизнь, чтобы я смог свести с тобой счеты, проклятый гяур, — Джаббахи злобно рассмеялся. — И я теперь это сделаю…

Он ушел под воду, и Лавров, быстро охватив испуганно плачущую девочку шнуром вокруг пояса, начал завязывать узел. Однако в этот момент прямо перед ним из воды вынырнул Абу-Махмуд, в руке которого блеснуло длинное лезвие изогнутого кинжала. Широко замахнувшись, террорист нанес сильнейший удар, и, если бы Андрей вовремя под водой не оттолкнул его ногами, лезвие вошло бы ему точно в шею. Впрочем, в полной мере избежать удара Лаврову все же не удалось. Острый конец кинжала полоснул по его левому плечу, отчего руку пронзила острая боль, и по ней пробежала горячая, как кипяток, струйка крови.

— Держись! — крикнув девочке, он ринулся навстречу бандиту, изготовившемуся для новой атаки.

Его левая рука теперь болела, саднила и плохо слушалась. Но Андрей был уверен в своих силах, и даже рана его особо не беспокоила. Больше он боялся за ребенка, привязанного им к понтону. Если террорист прорежет оболочку, девочка все равно утонет — сдувшийся «банан» утянет ее ко дну. А тот, словно прочитав его мысли, внезапно переменил направление своего замаха, и Лавров еле успел остановить нож, почти достигший туго накачанного резинотканевого баллона. Впрочем, раздавшееся вслед за этим слабое шипение дало понять, что конец ножа все же успел проколоть понтон. Теперь время схватки измерялось тем его куцым огрызком, в течение которого «банан» еще мог держаться на плаву.

Не выпуская руки террориста, Андрей глубоко вдохнул и, увернувшись от удара ногой, нацеленного ему в пах, обхватил Абу-Махмуда ногами и, резко качнувшись назад, кувыркнулся вниз, уходя в глубину и увлекая с собой террориста. Тот, скорее всего, никак не ожидал подобного кульбита и поэтому, оказавшись под водой, отчаянно забился, пытаясь вырваться. Свободной рукой он на какое-то мгновение схватил Лаврова за горло, но тот, перехватив ее левой, сумел ослабить тиски пальцев и, откинувшись назад, освободиться от захвата. Андрей всеми силами тянул время, твердо зная, что оно работает на него. И эта тактика начала себя оправдывать.

Кружась под водой и до предела напрягая мышцы рук, ног, спины, каждый из непримиримых врагов готов был погибнуть сам, но не дать выжить другому. Однако если Лавров имел очень солидную подготовку по части ведения подводного боя и был способен находиться под водой до трех минут, то Абу-Махмуд в этом ему уступал, и весьма ощутимо. К тому же перед тем как неожиданно для себя оказаться в толще воды, Джаббахи не успел сделать жизненно важного вдоха, что в разы убавило его шансы на благополучный исход схватки.

Менее чем через полминуты Абу-Махмуд ощутил нестерпимое желание немедленно подняться на поверхность и сделать хоть маленький, хоть самый крохотный глоток свежего воздуха. Но это было невозможно. Его воинственный пыл моментально иссяк и обратился в нарастающий приступ отчаяния и даже ужаса. Он вдруг понял со всей леденящей душу определенностью, что на сей раз проиграл окончательно и бесповоротно. Впрочем, если бы он знал, что сейчас они погибнут оба, то это хотя бы послужило для него пусть и слабым, но утешением. А Джаббахи, раз за разом испытывая судорожные рывки грудной клетки, с каждой секундой все больше слабея, с безграничной горечью вдруг осознал: он погиб. Один! Его ненавистный враг победил и будет жить…

В какое-то мгновение, не в силах терпеть эту кошмарную, запредельную муку удушья, Абу-Махмуд не выдержал и сдался. Он открыл путь воде, которая миллионом колючих, холодных ежиков ворвалась в его легкие. В голове полыхнуло страшное зеленое пламя, и он, обмякнув, медленно пошел вниз…

Андрею эта схватка тоже далась непросто. Еще до этого он успел основательно вымотаться, пока добирался до «банана». Кроме того, сильно саднила раненая рука. Поднявшись на поверхность, он некоторое время обессиленно лежал на спине, активно вентилируя легкие. Потом Лавров огляделся и поплыл к понтону, уже больше чем наполовину ушедшему в воду, но… никого там не увидел. Он и до этого боялся, что девочка, ослабевшая от пребывания в холодной воде и сильнейшего стресса, может не выдержать всех этих нагрузок и перестанет бороться за жизнь, покорившись обстоятельствам. Ошеломленный ее отсутствием, Андрей с досадой выпалил: