Конь, шпоры.

Бет, это опасно.

Ей в самом деле этого хотелось? Может, идея выглядела удачной исключительно из-за наркотика, была эфемерным колечком дыма без начала и конца? Тупым мимолетным позывом?

Но давать задний ход было поздно. Джоуи уже натягивал мотоциклетную куртку.

Он повел мотоцикл сквозь мокрый туман на север, вдоль берега.

Ночь вдруг стала прохладной. Мотоцикл продирался сквозь туман. Бет опустила забрало шлема, и все вокруг стало синим. Уличные фонари казались тусклыми, разделительную полосу было почти не разглядеть.

Машин на дороге не было. После Контакта люди почти перестали куда-либо ездить. Сидели по домам, а в плохую погоду — и подавно.

Крохотные организмы в их мозгах сделали их осторожными — кроткими, по мнению Бет. А ведь именно кротким было предназначено унаследовать Землю?[18] Вот, час настал.

Джоуи был далек от кротости. Рев мотоцикла разносился по промокшим холмам, как весть об Армагеддоне. Он мчался до безрассудства быстро.

Бет крепко обхватила его талию и сжала бедрами седло. Лицо и волосы намокли от дождя, кожаная куртка Джоуи тоже была мокрой и скользкой.

Доехав до конца Вью-ридж, он остановился и заглушил мотор. Бет, по-прежнему находясь в наркотическом дурмане, вдруг оценила вид: к западу от склона тучи наползали друг на дружку над туманным океаном. Все кругом, кроме слабо гудящих янтарных фонарей, было ночных оттенков, серым или синим. На ближайшем телеграфном столбе виднелось сырое объявление о собрании «обычных» людей вечером в среду, в больнице. Председательствовал доктор Мэттью Уилер, и Бет уже отметила дату в своем календаре. Она собиралась прийти и, возможно, привести с собой Джоуи — посмотреть, кто еще остался. Но это был дневной план для дневного мира.

Джоуи тихо, молча покатил мотоцикл по мокрому тротуару. Бет чувствовала себя то незаметной, то, наоборот, привлекающей внимание; параноидальной и смутно возбужденной. Кажется, никто их не видел. Свет горел лишь в паре больших загородных домов. Теперь это были не простые дома; в них жили не простые люди. Что, если они могли видеть их каким-нибудь третьим глазом? А может, им не надо было даже смотреть.

Джоуи довез «ямаху» до подъездной дорожки Ньюкомбов и поставил в укрытие за гаражом. В доме горел свет — условный огонек, который люди оставляют при отъезде, чтобы отпугнуть грабителей. Как будто те настолько тупы! Бет последовала за Джоуи на задний двор. Там стоял сумрак, трава под ногами была мокрой. Пахло косьбой, глинистой почвой и дождем.

Паранойя Бет достигла предела. Когда куришь травку, есть одна проблема: иногда ты начинаешь видеть все с ужасающей четкостью, как через открытое окно. В такой четкости нет ничего хорошего. Бет не всегда нравилось то, что она видела в такие моменты.

В этот день она увидела себя одну. Одну на этой темной лужайке, одну на планете, одну, как никогда.

Ей было знакомо одиночество. Еще с четырнадцатого дня рождения, когда мать отправила ее в портлендскую клинику, чтобы обезвредить маленькую бомбу с часовым механизмом, оставленную в ее матке Мартином Блэром, тогдашним парнем Бет. Мартину было пятнадцать, и статус его семьи, владельцев агентства недвижимости, позволил ему избежать порицания. Мартин даже хвастался друзьям, что девчонка залетела от него… Она была одна на больничном столе, одна, когда вернулась в школу, — самая юная шлюха Бьюкенена, согласно заявлению Мартина. Она сидела одна за столом школьного кафетерия. Одна, но под пристальным взглядом множества глаз. Над ней посмеивались в коридорах, к ней подкатывали парни, которым обычно не хватало смелости познакомиться. Она осталась одна, настолько опозоренная, что чуть погодя потеряла способность краснеть от стыда.

Но то было одно одиночество, а это было другое.

Во всех этих домах не осталось семей, не осталось людей. Теперь в них жило нечто иное, те, кто лишь выглядел людьми.

Джоуи разбил стекло задней двери дома Ньюкомбов и сунул руку внутрь. Лязгнул замок. Звук — как показалось Бет, похожий на звон музыкальной тарелки, — оглушительно оповестивший об их присутствии.

Ей внезапно расхотелось делать то, что они делали. Напрочь.

Может, начать нормальную жизнь, выбрать нормальные занятия… Бет никогда не позволяла себе думать об этом. Но это лучше, чем дождливой ночью вламываться в пустой дом. Лучше, чем гонять с Джоуи Коммонером на мотоцикле по темным шоссе. Лучше, чем что угодно в будущем, где мир захватили монстры.

В доме стоял незнакомый, чужой запах. Пахло ковролином, освежителем воздуха, кухней. Бет ощущала себя незваной гостьей, преступницей.

А вот Джоуи нравилось. Его взгляд был настороженным, шаги — аккуратными и проворными. Не погашенный Ньюкомбами свет испускала лампа в спальне на первом этаже; от нее до самого коридора тянулись длинные тени. Джоуи первым делом зашел в эту комнату и распотрошил ящики комода, но не нашел ничего интересного, кроме двадцатидолларовой бумажки — наверное, заначки миссис Ньюкомб — и брелка с эмблемой «Вольво», без ключей. Бет молчала, словно парализованная чувством вины от нахождения в чужой спальне. Глаза отмечали мелкие детали, которые ей сразу хотелось забыть: японскую гравюру над кроватью — птицы на тонких чернильных деревьях; дубовый комод, с краю прожженный сигаретами; и, наконец, самое неприятное — ночные рубашки миссис Ньюкомб и жокейские штаны ее мужа, сваленные в кучу и пропитанные духами, вылившимися из флакона. Созерцание всего этого было настоящим воровством.

— Так странно, — сказала она. — Неприятно.

— Ты же сама предложила.

— Знаю, но…

Не важно, что она там думала: Джоуи не слушал. Он успел скрыться в сумраке снаружи спальни, и Бет поспешила за ним, чтобы не остаться наедине с угрызениями совести.

Но худшее было впереди.

Пока Джоуи обыскивал дом, она потеряла счет времени. Он не включал свет, ориентируясь инстинктивно, каким-то звериным зрением. Он не столько грабил дом, сколько присваивал его, совершая надругательство. Трахал его. Насиловал. Джоуи везде оставлял свой след: переворачивал столы, распахивал двери, опустошал шкафы. Бет шла за ним как в трансе, не разговаривая даже мысленно, сама с собой, ожидая, когда Джоуи закончит и они смогут уехать.

Наконец, в шкафу в коридоре Джоуи нашел свой трофей — видеокамеру размером с ладонь, настолько маленькую, что она легко помещалась в карман куртки. И когда только он заинтересовался видеосъемкой? Джоуи застегнул карман.

«Забирай, — подумала Бет. — Забирай, господи, и сматываемся!»

Она развернулась и увидела сквозь тени и дождевые капли красный свет, который то появлялся, то исчезал, то появлялся вновь…

Ужас охватил ее прежде, чем она смогла определить, чего испугалась. Она дернула Джоуи за руку, едва не повалив его.