наверх. «Мы пожали руки, пожелали друг другу удачи, – вспоминал Альберто. – Он попрощался с друзьями, и на этом все».

Лагерь II начал пустеть, и тут Чхиринг услышал, как Изо Планич из сербской команды связался по рации с базовым лагерем.

– Шахин Бейг нуждается в эвакуации, – говорил Изо. Шахин вмешался в разговор на той же частоте:

– У меня все в порядке, – сказал он. Вскоре Изо отправился наверх, и Шахин остался один.

Злясь на себя, он решил отдохнуть еще час, а потом догнать остальных. Но прошло несколько часов, его желудок горел, а рвотные позывы не прекращались. В какой-то момент Шахин сплюнул, и на снегу появилось розовое пятно. Хрипы в легких усиливались, вскоре он уже кашлял так сильно, что, казалось, треснут ребра. Можно заставить себя не обращать внимания на тошноту, но игнорировать характерное бульканье в легких было невозможно. Начался отек, и если быстро не спуститься, наступит смерть.

Но весь оставшийся день Шахин просто сидел не в силах пошевелиться. Когда солнце зашло за Броуд-Пик, он понял, что уже слишком поздно. Он едва мог двигаться. Шахин не хотел донимать альпинистов на горе просьбами о помощи – это поставило бы под удар их планы восхождения. Но балти понял, что из базового лагеря никто не успеет подняться так быстро, чтобы спасти его.

Тогда Шахин взял рацию и связался с поваром сербской команды в базовом лагере Надиром Али Шахом. «Шахин попросил, чтобы его оставили на горе, – вспоминал Надир. – Он не хотел, чтобы кто-то рисковал, спуская вниз его тело».

* * *

Примерно в это же время Вилко сидел в палатке на высоте около 7200 метров на маршруте Чесена. Он не знал, что Шахин заболел. У Вилко был плохой день. Имелось несколько причин для раздражения, и он ничего не мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Например, распаковав рюкзак, он понял, что забыл огромную упаковку батончиков «Марс». Шоколад, которым он планировал подкреплять силы на пути к вершине, остался таять в базовом лагере. Но главной головной болью был сербский альпинист Хоселито Бите. Вилко никак не мог расшевелить его. «В конце концов я прямо поговорил с ним, – вспоминал Вилко. – Я сказал: «Хоселито, мы хотим быть друзьями, но ты не можешь восходить с нами. Ты поднимаешься слишком медленно… Ты не пойдешь с нами к вершине, потому что просто не можешь».

Роль вышибалы на К2 не нравилась Вилко, но кто-то должен был это сделать. Хоселито слишком ослаб из-за высоты и стал плохо контролировать движения. Он опрокинул банку сардин в палатке, и теперь все воняло рыбой даже снаружи. А что, если Хоселито не сможет правильно заявязать узел на страховке или плохо закрепит кошки? Вилко хотел, чтобы Хоселито спустился, пока не получил какую-нибудь травму, иначе потребуется эвакауация, а это уже риск для спасателей, да и остальные альпинисты могут остаться без вершины.

Но Хоселито настроился на восхождение. Он сказал, что прекрасно себя чувствует и вскоре сможет подниматься быстрее. Ведь у него был кислород, который он начнет использовать в четвертом лагере. «У меня есть дочь, к которой хочу вернуться, – сказал Хоселито. – Я не собираюсь погибать».

* * *

Когда в базовом лагере затрещала рация, Надир Али в сербской палатке-столовой мыл тарелки в емкости с талой ледниковой водой. Помехи не давали разобрать подробности, но главное Надир понял.

«Шахин остался во втором лагере, потому что что-то случилось с легкими, – вспоминал Надир. – Он не хотел, чтобы его спасали, но явно нуждался в помощи, а я знал, что он слишком гордый, чтобы просить. Я решил, что если быстро поднимусь, то смогу помочь».

Надир, тридцатитрехлетний мужчина с копной черных волос, работал в кафе Chancery Guest House в Исламабаде, готовя чизбургеры и болтая с туристами. Альпинистских навыков он не имел, но стремился стать горным гидом, и Шахин помог ему попасть в эту индустрию. Надиру подыскали место повара, иногда он также работал высотным носильщиком, но на более низких горах, чем К2. Надир был глубоко верующим мусульманином и считал, что обязан помогать нуждающимся. По его мнению, он услышал вызов по рации по воле Аллаха. «Шахину нельзя было оставаться на такой высоте с больными легкими, – сказал он. – Иначе бы он умер».

Однако так считал только Надир, никто больше не хотел рисковать, хотя пакистанец просил помочь. Альпинисты выше на горе сказали, что не слышали вызова, а остававшиеся в базовом лагере люди говорили Надиру, что он сгущает краски. Поднимался ветер, и подъем во второй лагерь в вечернее время противоречил здравому смыслу.

Но Надир был настроен решительно. Своего снаряжения у него почти не было, поэтому он выпросил теплую куртку, ледоруб и прочие необходимые вещи. На сборы ушло около двух часов, и то пришлось надеть непарные носки. Большинство альпинистов отказывались делиться снаряжением и отговаривали Надира идти. Они говорили, что он ничего не сможет сделать, особенно в непогоду. Надир сумел связаться по рации с Эриком, находившимся в третьем лагере. Эрик разрешил взять его запасное снаряжение и объяснил, какие таблетки и ампулы стоит захватить из аптечки.

Около полуночи Надир отправился наверх в одиночку. Перед выходом он попытался связаться с Шахином по рации, но в ответ услышал только помехи. «Я подумал, что он потерял сознание», – вспоминал Надир. Это значило, что лекарства надо доставить наверх как можно быстрее. На счету была каждая минута.

Чтобы не терять времени, Надир жевал чайные листья и шоколад на ходу, поднимаясь по перильным веревкам. По пути встретились трое альпинистов, которые шли вниз. Они вежливо отказались помочь. Надир оправдал отказ тем, что, возможно, у этих людей не оставалось сил для помощи, они могли спускаться, потому что сами плохо себя чувствовали.

Помогли бы они, будь Шахин, например, австралийцем, а не пакистанцем? «Я не хочу голословных обвинений, – говорит Надир. – Они не работают на нас. Мы работаем на них, и я собираюсь работать на них дальше. Они хорошо платят. Большинство из них – хорошие люди, и нам нужно, чтобы они возвращались в Пакистан. Так что, пожалуйста, не выставляйте их плохими в своей книге». По его мнению, несправедливо судить уставших людей, страдающих от недостатка кислорода.

Добравшись до лагеря I, Надир вновь попытался связаться с Шахином. Ответа не последовало. Жив ли он? Надир знал, что если сядет отдохнуть и начнет думать об этом, то опоздает. Он продолжил подъем, прося у Аллаха сил и не обращая внимания на усталость в ногах и боль в горле от сухого воздуха. Наутро, ближе к полудню, через двенадцать после выхода Надир добрался до второго лагеря.