Момент не тянул на мелодраматический. Я не ожидал, что они бросятся на нас. Они всего лишь крысы — не волки. Но их вид подействовал на меня угнетающе. Смерть всегда ужасна, даже когда умирают люди, которые в жизни несли боль и страдания другим, но она становится еще страшнее при мысли о том, что сделают эти грызуны с убитой парочкой. Тела в каком-то смысле священны, будучи сосудами, в которых души пребывают в этом мире, и меня мутило, когда они становились обычной падалью.

Миссис Фишер и я поспешили покинуть заброшенное здание, вышли в предвечерний свет, слишком прохладный, чтобы изгнать холод, поселившийся в моем теле.

Она сказала, что сядет за руль, и меня это вполне устроило: я точно знал, что уезжать из Барстоу еще рано. Чувствовал, что ковбой побывал где-то еще, прежде чем приехать за детьми на заброшенную фабрику, и надеялся, что психический магнетизм сможет привести меня к нынешнему местопребыванию ковбоя, но сначала хотелось узнать, с кем еще он встречался в этом городе. Этот поиск требовал особой сосредоточенности, и у меня ничего бы не вышло, если бы при том я еще и рулил.

Уже в лимузине я подумал о том, чтобы воспользоваться одноразовым мобильником, чтобы позвонить в полицию и сообщить о телах в подвале. Хотелось испортить крысам праздник.

Но за последние годы правительство потратило многие миллиарды долларов, чтобы перехватывать сотни миллионов телефонных звонков и электронных писем, которые посылались в этой стране, сохранять и проводить высокоточный анализ на батальонах суперкомпьютеров. Кроме того, в любом смартфоне стоял датчик джи-пи-эс, по которому они могли определить, где ты находишься, даже при выключенном мобильнике.

Мой мобильник на смартфон, естественно, не тянул, но я подозревал, позвони я в полицию, они бы сразу вычислили, где я. И, возможно, смогли бы наладить электронную слежку даже за моим предельно простым мобильником, а потому с момента моего звонка знали бы обо всех моих перемещениях.

Не мог я связываться с полицией, если хотел оставаться на свободе, чтобы найти детей и спасти их. Хотя мне не всегда удавалось спасти всех, кому я старался помочь, я тем не менее чувствовал, что шансов вытащить этих детей из огня у меня больше в одиночку, чем с помощью даже доброжелательных полицейских, сковывающих каждое мое движение. При этом они могли воспринять мои заявления о паранормальных способностях как результат психического заболевания. И я бы отправился в психиатрическую палату, а детей сожгли бы задолго до того, как меня выпустили бы оттуда.

Миссис Фишер вела автомобиль, взяв на себя роль Хоука, а меня определив в мисс Дейзи. И хотя мне требовалось максимально сконцентрироваться на рассеивающемся психическом следе ковбоя в Барстоу, меня отвлекало то одно, то другое, и всякий раз возникало ощущение, будто я что-то упускаю, чего-то не вижу, а должен видеть, если хочу выжить: мысли о крысах на фабрике, спешивших к угощению, и крысах, спускающихся с пальмы, о желтоглазых койотах, которые выслеживали меня и Аннамарию той туманной ночью в Магик-Биче более месяца тому назад, о крысах и койотах, которые сильно отличались друг от друга, но при этом олицетворяли одно и то же, о голове куклы Кьюпи, которая сменила свое лицо на мое в тот момент, когда поток воды утягивал ее сквозь дренажную решетку, видение демонической толпы, убивающей на автостраде стоящих в пробке водителей и пассажиров. Я чувствовал, что все это каким-то образом связано — но не мог определить, каким именно, — и указывает на некую неизбежную конфронтацию, и тут, без видимой на то причины, мне вспомнились три строчки из произведения «Сожженный Нортон» Т. С. Элиота: «Время настоящее и время прошлое/ Оба они во времени будущем/ И время будущее во времени прошлом…» Тут в памяти всплыл ярко раскрашенный «ПроСтар+» с желтыми символами, нарисованными на черном фоне в кузове, решетка с теми же символами из стали, пустошь с озерами огня и Другой Одд, который вышел из той абсолютной тьмы. Мистер Хичкок, вскидывающий обе руки с оттопыренными кверху большими пальцами, когда я очнулся в «Кабинке 5» после того, как ковбой выстрелил мне в горло, жест этот теперь казался мне необычным и более значимым, чем я думал в тот момент. Мистер Хичкок, поднимающий бровь, словно в удивлении после моего предположения, что он должен страдать от чувства вины и мучаться угрызениями совести за какой-то поступок при жизни, которые и мешают ему перебраться на Другую сторону, дренажная решетка с зигзагом молнии, странный свет в канализационном тоннеле, мистер Хичкок, ведущий меня в подвал «Стар Трака» и ковшиком прикладывающий ладонь к уху, предлагая вслушаться в голос маскарадного ковбоя, находящегося в занимающем то же место другом подвале, подвале в Гдетоеще…

Иногда мне удавалось говорить миссис Фишер, куда ехать, но я практически не видел самого города, погрузившись в поток воспоминаний и мыслей, реку ставящих в тупик ассоциаций, которая, казалось, одновременно текла в двух направлениях: одно течение увлекало меня в прошлое, другое тащило к какому-то жуткому катаклизму в ближайшем будущем.

Когда я содрогнулся всем телом и воскликнул: «Здесь это место, прямо здесь!» — миссис Фишер свернула с улицы на автомобильную стоянку и нажала на педаль тормоза.

Я вышел из полутранса, ожидая увидеть что-то еще более ужасное, чем дом, где убитая горем семья ждала любых новостей о похищенных сыне и дочерях, более зловещее, чем заброшенная фабрика. Вместо этого мы оказались рядом со съездом с автострады 15, перед большим придорожным рестораном быстрого обслуживания с крышей, напоминающей ступенчатую пирамиду, и каждая ступень подсвечивалась яркими рубиново-красными или сапфирово-синими неоновыми трубками, веселыми и особенно радующими глаз на фоне умирающего света дня и надвигающейся грозы. Ресторан мне сразу понравился, пусть даже я знал, что ковбой побывал здесь, и не один, прежде чем отправиться на «Мануфактуру Блэка и Бакла», чтобы убить двух мужчин и забрать детей, которых намеревался сжечь живьем. Назывался он «У Эрнестины».

Я сунул заряженный пистолет под сиденье.

— Здесь есть что-то такое, что нам нужно знать.

— И что же? — спросила миссис Фишер.

— Понятия не имею. Но узнаю, когда увижу это или услышу.

— Ты уверен, что обойдешься без пистолета?

— Да, мэм. Во всяком случае здесь.

— Все равно, свой я оставлю в сумке. В прошлом он мне требовался в самых неожиданных местах.

Редко я испытывал такие смешанные чувства относительно места, куда попадал впервые, как это произошло в «Эрнестине».

С одной стороны, я словно попал домой. С шестнадцати лет, покинув дом матери, чтобы жить одному, я работал в «Пико Мундо гриль», по существу, таком же ресторане быстрого обслуживания, где проводил едва ли не самые счастливые дни моей жизни.

В «Гриле» поддерживалась безукоризненная чистота, что в зале, что на кухне, и, судя по тому, что я видел в «Эрнестине», здесь следовали тем же гигиеническим стандартам. Яркости света хватало для того, чтобы без напряжения прочитать меню и разглядеть отсутствие пыли даже в самом дальнем углу, чем менеджер наверняка гордился, но при том свет не бил в глаза и в зале царила атмосфера уюта.