– Я повторяю: все прошло, улетучилось.

Мне так жаль Маркуса. Он должен знать, должен быть уверен, что эта рана определенно затянулась. Он обязан бороться с тем, кто ему досаждает – со своим отцом, – если считает это неукоснительным. Но дабы открыть одну дверь, необходимо закрыть другую.

Итальянец стискивает крепче в руках велюровую ткань моего бежевого пальто. Мне уже и самой в его руках стало трудно дышать.

– Помнишь тот вечер после того, как мы побывали с Пьетрой в “Каролле”? – Марк принимается бесшумно проговаривать на ухо. – Помнишь, как ты врезала мне? – он едва слышно посмеивается. Его тело вибрирует. – Я не могу забыть, – в момент серьезнеет он. – Помешательство какое-то… Помешательство тобою…

Лукас говорил, что предупредил Марка, чтобы “перестал пускать на меня слюни”; Алистер утверждал, что Маркус не ровно ко мне дышит; я сама думала об этом часто. Но сейчас, услышав от него такие слова, спешу отпрянуть. Объятия размыкаются, и исчезнувший промежуток возвращается обратно.

– Думаю, мы можем идти. – Я намеренно кажусь хладнокровной, указываю ладонью на выход.

Ферраро одаривает кривоватой ухмылкой. Соединив веки, пальцами сдавливает носовую перегородку. Он хмурится, но складка меж бровей пропадает под взметнувшейся вверх рукой.

– Не знаю, почему ты, – произносит он, облизнув губы, вольготно присев опять на кушетку. Стопу левой ноги припечатывает к полу, а колено правой подтягивает выше, облокачивается о стену сзади. – Таких, как ты − миллионы.

Он смотрит куда угодно, только не на меня. И хоть мы находимся друг от друга, безусловно, дальше, чем раньше, от меня не скрывается то, как малахит и шоколад создали в его глазах блистательный тандем.

– Но я зациклился на тебе, как стопроцентный идиот. Ты встречаешься с моим другом, а я на тебя запал. Ну почему? – занеся голову назад, он встречается затылком с холодной стеной. – Да, красивая, умная, умеешь постоять за себя. И одновременно – такая нежная…, – приходит к выводу Маркус.

Я не могу пошевелиться. Ноги меня отсюда не уносят.

– У меня в голове бесконечное: Ева, Ева, Ева, Ева! Ты сегодня обо мне побеспокоилась, а я еще сильнее влюбился. Ну не придурок? – ищет он ответа у оцепеневшей девушки.

Марк оглядывает меня с ног до головы, задерживается на взлетающей груди из-за судорожного ускоренного дыхания.

– Влюбился, – повторяет безысходно, – и презираю за это нас обоих. Тебя – потому, что не могу из мыслей выбросить, потому что дружба с Лукасом висит на волоске.

Жалкие писклявые оправдания звучат так ничтожно:

– Я не виновата…

– Я знаю, – заявляет Ферраро, – но кого мне винить? Человеку нужно кого-то обвинять в том, что с ним происходит.

Помрачнев, я выпускаю из легких воздух.

– И ты выбрал меня? Я не собиралась вставать между вами, нас с тобой ничего не может связывать.

– На черно-белой вечеринке, когда Алистер хотел с тобой сделать бог весть что, я дрался за тебя! – поднявшись, Маркус говорит громко и, будто не своим голосом.

Я прихожу в себя в долю секунды. Выступив вперед, ровно как он, вставляю реплику, не отличающуюся вкрадчивостью:

– Я не просила тебя об этом!

– Ты меня и вчера не просила, – сообщает Марк, чем заставляет меня заткнуться. – Но именно с ним я встретился в центре, в баре поздно ночью. Я знаю, почему Лукас воюет с этой паршивой собакой. И тогда, и сейчас я бил его, поскольку не хотел, чтобы ты ложилась под него.

Насупив брови, я протираю пальцами глаза, окончательно забыв о том, что они накрашены. Маркус не умеет подбирать выражения. С его уст последнее предложение послышалось непростительно пошло.

– Зачем вы это делаете? – говорю, указывая на окно вытянутой рукой. – Я сама разберусь с Алистером. Он мне ничего не сделает. Максимум, на что он способен – это дурацкие пари и безуспешные предложения дружбы.

Ферраро захохотал во все горло.

– Он не дружить с тобой хочет, Ева!

– Да знаю я!

Вот и дошли до того, что оба на взводе и не сдерживаем своих эмоций.

– Ты же знала, да? – сощурившись, интересуется итальянец, но у него вид такой, как если он уже и сам знает ответ на свой вопрос. – Ты знала о моих чувствах?

Я опускаю ресницы.

– Марк…

– А его ты любишь? – огорошил парень. – Ты любишь Лукаса, Ева?

Он совсем с ума сошел. Я не хочу признаваться в любви таким образом – с помощью посредника. Я еще не готова обсуждать это и не готова произносить вслух.

Принимаю решение покинуть медпункт, не отчитываясь Маркусу. Хватит. Тот заслоняет проход широкими плечами, высокой фигурой. Я почти была уверена, что именно так Ферраро и поступит, но продолжала надеяться на его благоразумие.

– Естественно, мне будет легче, если ты скажешь, что встречаешься с ним ради статуса или денег, или денег и статуса. Поверь, я нашел бы тебе любое оправдание, ответь ты так. – Не давая мне вставить хоть слово, он договаривает: – Однако солнце внутри тебя давно рассказало, что ты не способна на такое. То самое проклятое солнце, которое меня ослепило, – выдыхает Маркус. – Свет, который ты излучаешь, что помогает прощать засранцев и быть доброй.

Он прислоняется плечом о дверной косяк и складывает на груди руки.

– Поверь мне, Лукас не тот, кто достоин твоей любви. И я тоже не достоин. Ты отдаешь себя парню, который причинит тебе страдания.

В его словах нет и грамма колебаний.

– Разница между мной и Лукасом в том, что я бы не посмел к тебе притронуться, а он не сумел отказать своей похоти.

Нет, я для него не просто игрушка. Что Маркус такое говорит? Если сейчас раскрою рот, невольно выдам безнадежность и уныние, которые ощущаю на протяжении всего этого разговора. Я не собираюсь предоставлять ему дополнительный повод для подтверждения его правоты.

– Вот и не смей, – гордо вскинув подбородок, отзываюсь.

Горько видеть, как плечи Маркуса поникают. Глаза – тускнеют. Лицо – бледнеет. Зелень наряду с кофе в его глазах теряют насыщенность цветов. С грехом пополам Ферраро глотает ком в горле. Парень отходит в сторону, пропуская меня вперед. Без лишнего притворства могу сказать, что буквально ощущаю, как его взор обжигает мою спину.

****

Лукас

Мероприятие оказалось скудным. Я жалею, что потратил эти два часа на бесполезное сидение в долбанном сетчатом офисном кресле, тогда как мог вести переговоры с Лео Моска. Будущий компаньон хотел познакомить меня с советом директоров перед подписями, которые я проставлю в контракте. Я был погружен в поиски лучшего рекламного агентства в стране, читал отзывы на сайтах, писал знакомым отца. Я и не планировал взваливать это дело на него. Пиар-компания, услугами которой пользуется корпорация «Blankensip & Friends», – британская, невероятно дорогая. Мне ее просто не потянуть.