– Ты не обязана…

– Я была настолько поглощена школой и отъездом и была так счастлива, видя, что ты работаешь с Уэбом, знаешь… В смысле, он кажется действительно милым. И этот доклад, который вы делали, был просто… запредельным, понимаешь? Так прекрасно…

– О… спасибо…

Она тоже видела тот момент между нами? Мне не удалось сделать его незаметным так, как я думал? А кто-нибудь другой видел? Может, поэтому у Скотти сорвало крышу? Может, это было на самом деле. Мне следовало бы рассказать ей все сейчас же. До отъезда. Может, она поймет, что мне делать, как исправить ту неразбериху, в которую я ввязался.

– Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Джонни. Ты кажешься другим… счастливее, я имею в виду… – Она стирает слезу с моей щеки. Надо же, опять не заметил. – Ведь так?

Так ли? Это и есть оно, счастье? Пожимаю плечами.

– И знаешь… ты всегда можешь мне все рассказать. Вообще все… Ты знаешь это, правда?

Я так и знал! Она способна телепатически слышать меня! Да, Старла? Что ж, вот тебе правда: Уэб – самая что ни на есть голубая мечта, трах-бах-тибидох, прямое попадание в мое сердце. И когда он держал меня за руку, я думал, что рассыплюсь звездной пылью прямо здесь и сейчас. А когда он смотрит в мои глаза, я чувствую… защищенность. Как такое возможно? Как может подобное неправильное чувство ощущаться настолько правильным, Старла? А? Помоги мне, пожалуйста.

Вместо этого Роберта Флэк поет где-то на заднем плане, заполняя паузу вместо моего ответа.

– В любом случае, – говорит Старла, – поскольку меня здесь не будет, я хочу, чтобы ты был поосторожнее. Ладно? Больно много у нас ушлепков.

– Я знаю.

– Пообещай, что не станешь прятаться в комнате все лето и будешь тусить с друзьями.

– Ха! Ладно.

– Пообещай, что будешь проводить больше времени с Уэбом.

Ого. Она меня и вправду услышала. Ты слышала меня, да, Старла? Да. Мы просто друзья – и это, пожалуй, самое прекрасное, что случилось со мной с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, – и когда тебя не будет, он сможет тебя заменить… не то чтобы тебя вообще-то можно было заменить, детка! Но ты понимаешь, о чем я. Да, это решение, правда? Это единственный способ… Просто. Быть. Друзьями.

Киваю.

– Хорошо, – говорит она, хлопая по моим ладоням. – Слушай, я знаю, это нелегко…

– Что?

– Все это. Жизнь. Понимаешь? – Она придвигается ближе, так что я улавливаю запах ирисок в ее дыхании. – Сейчас творится сущее безумие, Джонни. В наши дни каждый за что-нибудь дерется. Никто не чувствует себя в безопасности. Типа больше нет никаких правил, понимаешь? Все мы предоставлены самим себе. Но… с Божьей помощью ты справишься. Слышишь меня?

– О… Слышу.

– Пусть Его любовь будет единственным, что имеет значение, и ты…

– Старла, я…

– Я лишь пытаюсь помочь!

– Я знаю.

Беру ее лицо в ладони, ощущая кожей слезы. Мне хочется впитать в себя эти веснушки, чтобы со мной всегда была ее частица.

– У меня кое-что есть для тебя, – говорит она. – Закрой глаза.

– Что? Да не надо…

– Закрой, говорю!

Закрываю.

Чувствую, как в руки приземляется какая-то холодная увесистая штука. Мои глаза распахиваются. Крест, который Старла вылепила, когда миссис Оливер водила нас в художественный музей Сент-Луиса. Она дала каждому по комку красной глины, чтобы мы «вылепили из него абстрактное определение надежды». Старла, разумеется, придала своему форму креста и даже вырезала на нем скособоченную маленькую фигурку. Я свой комок выбросил.

– Я не могу его взять, это же твой любимый!

– Я хочу, чтобы он был у тебя. Бери его в руки, когда будешь чувствовать себя потерянным или напуганным, и Он будет рядом. Я буду рядом. Просто считай его Зигги на Кресте, – говорит она.

– Зигги на Кресте?!

– Да.

Мы смеемся. Типа того.

– Ладно, значит, Зигги на Кресте… Спасибо, – достаю из рюкзака конверт. – А это тебе…

– Что это?

– Открытки. Уже с готовыми марками и адресом. Чтобы ты могла взять частицу меня с собой и время от времени присылать мне кусочки своего приключения.

– О, непременно, детка! – Она обнимает меня. – Ты будешь со мной везде, где буду я…

– А теперь ты должна мне кое-что пообещать, – говорю я, отстраняясь.

– Что угодно.

– Забудь обо мне.

– Что? Я никогда не смогла бы…

– Со мной все будет в порядке, Старла. И я буду в порядке только в том случае, если буду знать, что ты просто фантастически проводишь время там, в этом большом потрясающем диком мире, отрываясь за нас обоих. Договорились?

Она вытирает глаза, размазывая дорожки слез по лицу.

– Обещаю.

– Хорошо.

– Ты идеальный, Джонатан Коллинз. Как раз такой, какой ты есть. Ты меня слышишь? – Она обнимает меня еще крепче.

Хотел бы я тебе поверить, Старла…

Она шепчет:

– Продолжение следует.

И по какой-то причине у меня мелькает мысль: «Это последний раз, когда мы с тобой обнимаем друг друга».

20

9 июня 1973 года, суббота

Распахиваю глаза. Субботнее солнце шпарит сквозь занавески. На будильнике 13:08. Ничего себе! Никогда столько не дрых… я проспал церковь!

Выскакиваю из кровати, потом понимаю: погоди-ка! На лето церковь отменяется. Выглядываю из-за занавесок, вижу подъездную дорожку Старлы, пустую.

Она уехала.

Натягиваю одежду, выбранную вчера вечером, и, пока не проснулся папа, оставляю ему записку, приклеенную к холодильнику:

«НА ВЕСЬ ДЕНЬ В БИБЛИОТЕКЕ. ДОМА БУДУ ПОЗЖЕ».

Потом сажусь на Стингреймобиль и снова еду на озеро.

Да к черту все! Я смогу справиться с этим, потому что мы просто друзья. Ничего больше.

Обещание Старле – сдержано.

Облачная перина прячет солнце, но послеполуденный воздух уже густ и влажен. Верный признак липнущего к коже сент-луисского лета. Оно уже настало. Перед грузовичком мороженщика мистера Фарли, припаркованного у самой воды, вьется очередь из детей, а родители ждут их в машинах с кондиционированным воздухом. Денек из тех, когда наружу и носа не высунешь.

Однако я здесь.

Догадываюсь, не надо было надевать черную футболку, ту, что с треугольником и бьющей из него радужной призмой – с обложки альбома «The Dark Side of the Moon». Но пришлось. К тому же в спешке я забыл побрызгаться дезодорантом. Вплоть до недавнего времени это не было проблемой. Теперь же я пахну горящей свалкой. Проклятье!