— Совладал.

— Значит, и в Константинополе совладаешь. Очень нужно нам знать, что там творится. Что турки против нас замышляют. Понимаю, что давать тебе задание проникнуть во дворец султана, и там все узнать, глупо. Но даже из разговоров в корчме многое узнать можно. Так что, Ваня? Согласен в Константинополь наведаться? Или в Истанбул, как турки его называют?

— Согласен, атаман!

— Вот и добре! Отправишься ты туда под личиной Хасана — приказчика купца. Сделать тебя самостоятельным купцом — никто не поверит. В Кафе еще могли поверить, тем более ты там пробыл всего ничего и мало с кем общался, а вот в Истанбуле точно не поверят. Годами слишком мал. А вот приказчиком — вполне могут поверить. Особенно, если ты какой-то дальний родич, которого решили к делу пристроить, чтобы деньги на сторону не уходили. Откроете лавку и корчму в людном месте, и турки вам сами свежие новости доставлять будут.

— Ловко! Но если я — приказчик, то где же турецкого купца взять?

— А вот он, рядом с тобой сидит. Матвей сам предложил тряхнуть стариной, да и самому тебя в серьезном деле поднатаскать. Кратковременная вылазка в Кафу — это одно. А длительная работа в Истанбуле, когда надо каждый день себя за турка выдавать, — совсем другое. Вот и поучишься у него уму-разуму, когда одни турки вокруг. А уж он-то турок, как облупленных, знает…

После разговора с войсковым атаманом учитель и ученик отправились домой к Матвею, поскольку старый казак-характерник захотел подробно выяснить все обстоятельства дела в Кафе, и получить сведения из первых рук. Да и предстоящее дело, многократно более сложное и опасное, нужно было обсудить без лишних ушей. По дороге разговаривали о посторонних вещах, и Иван удивлялся тому, насколько выросло количество московских служилых людей в городке. Может быть из-за многолюдности на улицах, а может потому, что до них действительно никому не было дела, но ни Матвей, ни Иван не заметили слежки, чего Матвей опасался. Уж очень неспокойно стало в последнее время на Дону. И лишь когда они остались вдвоем за закрытыми дверями, Иван поведал свою историю во всех подробностях. С самого начала, когда флотилия казачьих стругов покинула Черкасск. Матвей слушал не перебивая, лишь иногда задавая уточняющие вопросы, а когда рассказ был окончен, вынес свой вердикт.

— Молодец, Ваня. В общем все сделал правильно, за исключением одного. Не надо было тебе в дом Ибрагима ночью лезть. Что особо интересного ты мог там узнать? Ведь Ибрагим — простой купец, хоть и богатый. А купец — не чиновник, и многими секретными сведениями просто не обладает. Вот если бы ты в дом коменданта, или дефендара залез — это другое дело. Они много знают. Но получилось, и ладно. Будем считать тебе это как сдачу проверочного испытания на лазутчика. А вот по поводу дальнейшего — что сам думаешь?

— Думаю, что Ибрагим перешел кому-то дорогу, именно поэтому его и убрали. А вот случайно перешел, или по умыслу, того так и не понял. И тот перстень, что я с него снял, в этом деле как-то замешан.

— Аллах с ним с Ибрагимом и с перстнем. То какие-то их внутренние дела, куда ты совершенно случайно влез, и мы про них ничего не знаем. Что по поводу покушения думаешь?

— Не пойму, кому это надо. То, что Прошка не преминул бы со мной расквитаться, не сомневаюсь. Но кто же тогда его самого убил? И почему он так рисковал? Ведь на него бы первого подумали. Неужели, получше время и место не мог найти? На дурака он не похож.

— Вот и я о том же. Ваня, все на самом деле не так, как тебе кажется. И как старается все представить тот, кто это затеял. Он тебя убивать не собирался, а хотел проверить, как ты отреагируешь на выстрел. И скорее всего, это не Прошка стрелял. Его туда либо заманили, либо силой привели, чтобы все поверили, что стрелял именно он. Поскольку именно он — первый подозреваемый. А оставлять его в живых после этого тоже было нельзя. Мог рассказать, кто это с ним задушевные разговоры вел и предложил помочь тебе отомстить.

— Но почему ты так думаешь, дядько Матвей?!

— Предчувствие у меня такое, Ваня… Напоминает это одно давнее дело… Ладно, то уже быльем поросло. Но тебя хочу предупредить — будь теперь вдвойне осторожен. Узнали все же про тебя те, кому не следовало.

— Но ведь это невозможно, дядько Матвей!!! Только ты обо мне все знаешь! Кое-что батя знает, команда лазутчиков во главе с Петром, да атаманы Яковлев и Самаренин!

— Не про них речь. Ни твой батька, ни лазутчики, ни атаманы в этом не замешаны. За это я могу поручиться. Но знает кто-то еще. Думай, где ты мог себя раскрыть. Поскольку я о тебе, кроме как с атаманами, Петром Трегубовым и твоим батькой, ни с кем не говорил.

— Так и я ни с кем не говорил!

— Значит, сделал что-то такое, что на тебя внимание обратили. И среди них был тот, который все понял.

— Но я ведь при всех из образа толмача и писаря не выхожу! И о моих делах в тылу у турок никто, кроме атамана, лазутчиков и батьки не знает!

— То в походе было, а это уже слишком поздно. Здесь, в городке, ничего не было? До того, как вы в поход ушли? Я уверен, что когда в тебя стреляли в Кафе, наш неизвестный «друг» уже все про тебя знал и успел хорошо подготовиться. Вспоминай, Ваня. Любую мелочь вспоминай, поскольку это очень важно.

— Ей богу, ничего не было, дядько Матвей! Кроме… Прошки. Я ведь Прошку прилюдно его же собственной нагайкой на базаре отходил.

— А как именно? Рассказывай подробно.

По мере рассказа лицо Матвея все больше хмурилось. Под конец он уже не скрывал своей досады.

— Плохо дело, Ваня! Очень плохо! Ты при большой толпе народа применил силу характерника. И я думаю, что тебя увидел тот, кто в этом хорошо разбирается. Сам он этим даром может и не владеть. Но на что надо обращать внимание, знает. А кто это был, мы теперь только гадать можем. Ведь сколько времени прошло. Быть может, этого человека уже и в Черкасске нет. Но кому надо, он донес. Поэтому на тебя теперь охоту начнут. Сразу убивать вряд ли станут. Сначала попытаются купить с потрохами. А вот если не получится… То одному Всевышнему известно, чем все это закончится.

— Дядько Матвей, скажи честно… Ты это знал? И именно поэтому предложил атаману вместе со мной в Константинополь отправиться?

— До конца не был уверен, нескольких камешков в этой мозаике не хватало. Но как с тобой поговорил, так все и сложилось. А чтобы не рисковать, заранее подбросил атаману идею с Константинополем. Давно об этом думали, да случая подходящего не было. А теперь сам бог велел им воспользоваться. И казакам от этого польза великая будет, да и тебе сейчас в Константинополе лучше находиться, чем в Черкасске, или в любом другом городке на Дону.

— А ты же как, дядько Матвей? Ты уж прости меня за мои слова, но… В твои годы…

— А что годы, Ваня? Я помирать пока что не собираюсь. Голова у меня работает, руки-ноги тоже, а это главное. Саблей махать, да турецкие галеры брать — для этого и без меня казаков хватает. Что я буду здесь сидеть, небо коптить? А так хоть какую-то пользу казацкому делу принесу, да и тебя как следует поднатаскаю в искусстве быть тайным подсылом. Поверь, это гораздо сложнее будет, чем обычным лазутчиком по вражеским тылам гулять. Когда недалеко от тебя сила казацкая, и достаточно лишь от погони оторваться, чтобы к своим уйти. А там своих не будет, уходить некуда. Ты ведь многого обо мне не знаешь.