Да ты же вчера чуть не подох, сказал один внутренний голос.

Ну, самую капельку! взмолился другой.

Он уже вызвал в уме нужный интерфейс, когда из гаража донесся звук поднимающейся двери.

– Прости, что я так поздно, – сказала Анна, раздеваясь. – Дела у Клэр совсем плохи, никак не может справиться со своим горем.

Хольцман сочувствующе хмыкнул.

Анна скользнула под одеяло.

– Она твердо убеждена, что смерть Уоррена подстроена. Его убили, потому что он слишком много знал.

Хольцман в тоске смотрел на открытый в уме интерфейс. Заметит ли Анна, если он примет самую крошечную дозу?

Она молча свернулась калачиком рядом с ним. Хольцман, не трогая кнопки интерфейса, заставил себя дышать мерно и ровно.

Если она решит, что я уснул…

– Мартин? – спросила Анна.

Хольцман не ответил, и она наконец угомонилась, легла подальше.

Он дождался, пока ее дыхание выровняется. Все, теперь точно спит!

Мартин Хольцман принял небольшую дозу опиатов, и ему сразу же полегчало.

Он рано встал, принес жене кофе в постель и начал с улыбкой собираться на работу.

– Кажется, сегодня тебе лучше, – заметила Анна.

– Намного!

– Ты ночью спал как убитый. Хоть помнишь, как я пришла? Наш разговор?

Он задумчиво склонил голову набок.

– Ну да… Что-то про Клэр?

Анна снисходительно улыбнулась, и они разъехались по офисам.

День прошел в почти бессмысленных встречах и разговорах. Хольцман просидел несколько часов на собрании, посвященном лазейкам; подписал документ, одобряющий применение «аверсивных раздражителей» для принуждения детей с нексусом к отказу от него; выслушал отчет о разработке вакцины (дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки) и лекарства (тут особых надежд питать не приходилось).

Все это время он прокручивал в уме список потенциальных воров.

Средства, мотив и возможность.

Двадцать два сотрудника лаборатории имели доступ к холодильнику – то есть у них были средства.

Любой из них мог задержаться на работе допоздна – возможность тоже была у всех. В журналах регистрации доступа есть информация о том, кто и когда приходил в лабораторию. Но к этим журналам Хольцман доступа не имел. Он был лишь у сотрудников Службы внутренней безопасности, а привлекать их внимание к теме Хольцману не хотелось.

Оставался мотив. Какой может быть мотив у сотрудника УПВР? Для чего ему красть нексус? Из ненависти к президенту? Чтобы заработать? Чтобы кого-то шантажировать?

Хольцман думал об этом весь день и даже когда шел по охраняемой парковке к своему автомобилю. Кто из двадцати двух имел твердые политические убеждения? Кто нуждался в деньгах? Кто купил недавно дорогую машину, переехал в новый дом?

Он хмуро и задумчиво открыл дверцу, положил трость и портфель на пассажирское сиденье. Машина на автопилоте выехала с парковки на шоссе, а Хольцман все соображал. Он не заметил легкого искажения воздуха в зеркале заднего вида. Не услышал шороха одежды, когда человек на заднем сиденье – почти полностью слившийся с обивкой и светом фонарей на шоссе – выпрямился и сел.

– Мартин.

Голос был искаженный, механический. Хольцман подскочил на месте. Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди. Он потянулся к ручке и тут же услышал щелчок: закрылись все замки.

Дурак. Если уж за ним пришли, рыпаться бесполезно.

– Не бойся, Мартин, – сказал низкий мужской голос.

Хольцман глянул в зеркало заднего вида и увидел лишь едва различимую тень. На человеке был костюм-хамелеон последнего поколения, мгновенно подстраивающийся под местность. Значит, Хольцман имел дело с профессионалом.

Он с трудом проглотил слюну, жалея, что не рассказал Анне правду.

Затем силуэт поднял руку, и Хольцман приготовился к смертельному удару.

Фенг усадил Кейда в джип, затем сел на водительское сиденье. Тут же прибежали монахи с канистрами бензина и воды. Даже в час смятенья и скорби они выполняли свой долг. Как солдаты.

Фенг протянул руку в открытое окно джипа и положил ее на плечо одному из монахов:

– Спасибо.

Он вложил в это слово глубочайшее почтение и признательность, транслировал их остальным монахам… вернее, солдатам. Они поклонились. Фенг выжал педаль газа, и машина поехала.

Их главная задача сейчас – смыться. Фенг нещадно гнал джип по проселочной дороге. Ярко-зеленые деревья и кусты превратились в зеленую полосу, земля под колесами – в красную. Дорога вниз была узкая, две машины на такой не разъедутся.

Шины слегка забуксовали. Все звуки – каждого вылетающего из-под колес камешка или веточки, – каждое изменение формы шин четко отпечатывались в сознании Фенга. Джип был продолжением его тела. На очередном резком повороте Кейд крепко ухватился здоровой рукой за сиденье. Фенг выкрутил руль в другую сторону, взметнув облако красной пыли и мелкого щебня. На его губах сама собой заиграла улыбка. Он был жив, свободен и полностью увлечен безумным спуском по горному серпантину.

Пятнадцать минут спустя они свернули на другую дорогу и спрятали джип в зарослях финиковых пальм. Погони за ними как будто не было, но Фенг не хотел испытывать судьбу.

– Здесь дождемся темноты, – сказал он Кейду.

Тот кивнул и пробормотал:

– Дело в лазейках.

– Не понял?

– Все это время я пытался сообразить, с какой стати они обещают за меня такую награду? Десять миллионов долларов – это уж слишком! Да еще хотят взять живым. Неспроста это.

Фенг посмотрел на друга:

– Что ты хочешь сказать?

– Им нужны лазейки.

Фенг обдумал его слова.

– Опасная штука.

Кейд кивнул.

– Забавно, ведь мы придумали эти лазейки специально для защиты от УПВР, чтобы остановить их в случае злоупотребления…

– И теперь лазейки понадобились им самим.

– Я могу их закрыть. Совсем, – сказал Кейд. – У меня есть нужный код – бот, вирус. Он начнет передаваться от человека к человеку, закрывая все лазейки на своем пути.

– Что же ты медлишь?

– На свете есть люди, которых я должен остановить.

Фенг увидел картинки, замелькавшие в голове Кейда. Ворох проводов и мигающий красный огонек в чикагском здании МВБ, а потом – ничего, только белый шум.

Он снова задумался.

– Может, этим должен заниматься кто-то еще? Не только ты?