Но вместе с тем есть и другой непреложный факт: юный Дагоберт и Гизелла – его благодетели. Лишь благодаря им он держится при дворе. Лишь их соизволением вознесся столь высоко и надеется подняться еще выше. «Нет, здесь действовать с наскока никак нельзя, сначала хорошо бы все досконально разузнать, а уж потом, если окажется, что мои домыслы неверны, заботиться об интересах церкви. А если верны… – Элигий чуть заметно улыбнулся, не желая, чтобы кого-то со стороны посетила даже тень подозрения о причине его внезапной задумчивости. – Если то, о чем он не хотел бы даже думать, правда, то как раз может получиться очень даже хорошо.

Раскрыть заговор против государыни – отличная ступенька к должности майордома. Конечно, фра Гвидо нужно будет известить заблаговременно: мол, все пропало, заговор раскрыт! Пусть успеет скрыться и также будет мне благодарен. В преступлении можно будет обвинить коварных абаров, ведь книгу передал абарский лазутчик. А когда шум уляжется, монсеньор кардинал вернется из Рима и наверняка будет куда более сговорчив и любезен со мной, чем ныне. От его доброй воли многое зависит: Рим – покупатель, не знающий равных, если хорошо взяться за дело…»

Он мечтательно закатил глаза, прошел мимо замерших у дворцовых ворот копейщиков, пересек двор. Начальник стражи бросился навстречу.

– Доложить о вашем приходе?

– Нет, я к себе. – Он прошел через дворцовое здание, радуясь и вновь проговаривая, катая на языке это простенькое «к себе», и вскоре оказался на пороге сокровищницы. Охранники бодро отсалютовали копьями, дежурный писарь, ведший учет еженедельных поступлений из провинции, склонился перед высоким господином.

– С вашего позволения, я уже скоро заканчиваю опись, – промолвил он.

– Это не к спеху, – пренебрежительно отмахнулся верховный казначей. – На втором стеллаже с дарами лежит Священное Писание, ты легко найдешь его по роскошному переплету.

– Да, я знаю эту книгу.

– Принеси ее ко мне. Я желаю, чтобы ты открыл Бытие и прочел мне сцену искушения праматери Евы.

– Как пожелаете. – Удивленный грамотей не стал оспаривать повеление, тем более что мастер Элигий был широко известен набожностью. Спустя несколько минут он вновь стоял перед казначеем и, открыв изящные замочки на обтянутых сафьяном досках переплета, звучно декламировал текст.

– Незачем так громко, – поморщился мастер Элигий, любуясь игрой света в замечательной величины и чистоты яхонтах, украшавших серебряные уголки книги. Писарь стал читать тише, потом еще тише, потом речь его перешла в едва разборчивый шепот. – А теперь совсем тихо, – нахмурился слушатель, внимательно глядя на лицо слуги. Взгляд того будто остановился, упершись в страницу. – Я говорю, ты читаешь совсем тихо.

– Я читаю тихо, повелитель, – едва шевеля губами, прошептал грамотей.

– Ты меня слышишь? У тебя все хорошо?

– Я слышу, мой повелитель. У меня все хорошо, мой повелитель. – Взгляд писаря, казалось, обрел былую живость, но вслух он продолжал: – Чего желаете, мой повелитель?

– Ступай, утопись, – буркнул казначей.

– Как скажете, мой повелитель, – склонил голову писарь и, как ни в чем не бывало, отправился к выходу.

– Постой, ты куда?

– Исполнять волю моего повелителя, – со спокойной уверенностью сообщил мужчина.

– Ладно, живи. Иди сейчас домой, ложись спать, придешь завтра к обеду.

– Как будет угодно моему повелителю.

Он снова повернулся к выходу.

– Книгу-то оставь.

Писарь с дурацкой, будто приклеенной улыбкой протянул Священное Писание казначею, поклонился и отправился восвояси.

– Занятно получается, – глядя ему вслед, пробормотал мастер Элигий. – Даже еще занятнее, чем я предполагал.

Тюфяк в комнате лекаря вовсе не напоминал перину, достойную аристократа, чей род считался знатным уже в эти самые времена, когда потомки Меровея боролись за власть с ближайшим своим окружением. Но выбора не было. Приходилось мириться с вопиющим фактом, что в этой части Европы еще никому не пришла в голову идея использовать лебяжий пух вместо соломы. Но еще хуже, чем с перинами, обстояло дело с будильниками. То ли местные петухи были настроены на разные часовые пояса, то ли по примеру римских гусей они желали спасти замок от надвигающейся угрозы, но горланили они почем зря, совершенно не считаясь с восходом солнца. Между тем потенциальная угроза приближалась и напоминала о себе лучше всякой птичьей живности.

– Эй, спящий красавец! – вместо пожелания доброго утра раздалось в голове Бастиана де Ла Валетта. – Подъем! Выходи строиться! Не дожидайся, шо я приеду поцеловать тебя, мы хоть и во Франции, но я в эти игры не игрец.

– Месье Рейнар, – возмутился молодой оперативник, – я, между прочим, тоже далек от всяких крайностей, и вовсе незачем намекать…

– О! Главное, ты проснулся! А то если б я тебя нормально будил, ты б еще час глаза протирал. А потом бы наверняка все списал на проржавевший обруч связи. В общем, слушай сюда, займись-ка делом, прозондируй почву: в замке о разбойниках наверняка должны были слышать. Тамошние леса хоть и принадлежат аббатству, но дорога-то одна, так что жертвы должны были и с этой стороны чащобы появиться. А поскольку ты у нас сам пострадавший от разгула бандитского загула, то вполне оправданно можешь этим вопросом интересоваться. Ты хоть и менестрель, певец сладкой жизни, но в то же время – столичный деятель и потому в курсе, шо в Форантайн направляюсь я, великий и ужасный, для борьбы с местными партизанами. Если имеется какая-нибудь информация, выжми из нее все ценное. Нужен почерк. По нему таких любителей и ловят. Обычно подобные бандформирования не заморачиваются по поводу оригинальности приемов изъятия ценностей из окружающей среды: две-три стандартные, довольно простые схемы – и вся любовь. Зачем шо-то менять, если и так работает? А для нас это следок, шо тот запах для собаки.

Я с отрядом нынче уже буду в замке, хорошо бы к этому времени прикинуть разумный план действий. Так шо назначаю тебя помощником шерифа.

– Благодарю вас, месье Рейнар. А что рассказывает Шарль из Люджа?

– Да ниче толком не рассказывает: ехал со слугой в монастырь, увидел банду этого Молота, те лупцевали управляющего, он поспешил на подмогу, сражался, шо лев, но в конце концов его сбили с коня, а слугу подняли на пику. Управляющий дотащил его почти до монастыря, ну а там братия занялась его оздоровлением.

– Занятная история, – как-то очень задумчиво протянул Бастиан, – очень занятная.

– И шо ты в ней такого суперзанятного усмотрел?

– Сейчас попытаюсь объяснить. Шарль из Люджа, насколько мы помним, не просто молодой вельможа, он бастард бывшего майордома, фигура при дворе не слишком заметная, но в здешних местах весьма уважаемая.

– Не без того.