Наконец густая стена леса начала редеть, открывая каменистое взгорье, прорезанное глубокими ущельями. Пересохшие русла неведомых рек, некогда срывавшихся с древних ледников, извивались подобно змеям.

– Вот здесь. – Зверолов понизил голос, пригнулся.

– Что здесь? – недоумевая, спросил Карел.

– Вот, следы, погляди сам.

Сэр Жант поглядел, затем еще раз поглядел, тряхнул головой, протер глаза и снова глянул. Он понял, отчего сразу не обратил внимания на эти отметины. Глядя со стороны, можно было предположить, что некое существо, мелко переступая, двигалось по отвесной каменной стенке параллельно земле, оставляя на сером замшелом граните цепочку ровных, углубленных в камень следов. Впрочем, ровные – не совсем верно. След то извивался волной вверх-вниз, то переходил на кромку ската. Точно притомившись передвигаться в столь необычной манере, существо выползло на поверхность и дальше ходило совсем по-людски. Вот только след этот, глубоко въевшийся в гранит, напоминал небольшие, подбитые гвоздями подковки, слишком мелкие даже для небольшого пони.

– Кто это? – удивился Карел.

– Не знаю. Не зверь. Длинный, как змея. Много коротких ног. Вот таких, – он указал на стены. – По стенам бегает очень быстро. Кабана перекусил надвое, точно щука. А вепрь-то ее заметил и улепетывал со всех ног.

Карел представил жуткую тварь и невольно передернулся.

– Есть еще, – хмурясь, продолжил следопыт. – Видишь, там мелкий песок, куча? – он указал на песчаную осыпь на дне одного из ущелий. – Богемец кивнул. – Эти мерзкие твари едят камни, как ты лепешку. А это – то, что остается вместо глыб. Там, – охотник указал вглубь ущелья, – есть место, где таких дыр – как в речном берегу ласточкиных гнезд. Прежде они тоже появлялись, но редко. А сейчас – словно дыры на сыре, а из глубины – шум, какой-то рокот, рев, урчание. – Он замолчал и добавил: – Мы уходим отсюда. Здесь дальше оставаться нельзя.

– Может, вулкан просыпается? – не сильно веря в собственное объяснение, предположил Карел.

– Может. Но тогда бы все тряслось. А здесь лишь рокочет, и будто голос далекий. Сам послушай.

Карел наклонился и прильнул ухом к нагретому камню. Всякому, кто вырос в горах, известно, что гранит проводит звук лучше, чем воздух. Если что-то происходило в горных недрах, то вполне может быть, столь глубоко, что и беспокоиться не стоило. Хотя эта щука-многоножка… Встречаться с подобным существом, пусть даже и величиной с некрупную собаку, совершенно не хотелось.

Как и обещал Зверолов, из-под земли доносились странные звуки, похожие на мощный человеческий голос. Причем раздавались эти звуки так близко, что Карел невольно попятился. И очень вовремя: изъеденный ходами склон вдруг затрясся, и большущий камень вылетел из стены, подобно пробке из бутылки шампанского. Из темного провала вдруг показался огромный кулак, и до боли знакомый голос рявкнул:

– Следуйте за мной, тут много доброй еды!

– Фрейднур, – ошарашенно прошептал Карел зе Страже.

Мадам Гизелла смотрела на верховного казначея так, будто тот предложил ей съесть лягушку. Причем не зажарить лапки, а изловить и съесть живьем. Напоминание о подарке кардинала-примаса вовсе не доставило удовольствия матери кесаря.

– Ты говоришь, он настаивает, чтобы я пришла к мессе с его, – она замялась, – подношением?

– Я этого не говорю, моя государыня. Кто может требовать чего-либо от такой высокородной дамы, как вы? Я лишь передаю, о чем шла речь на аудиенции у его высокопреосвященства. Кардинал-примас был изрядно огорчен тем, что вы проигнорировали его подарок, тем самым наглядно давая понять, что ни в грош не ставите не только его самого, но и римский престол. А поскольку сейчас решается вопрос о канонизации вашего дражайшего покойного супруга, то ссориться с его святейшеством по таким мелочам, на мой взгляд, было бы крайне неосмотрительно.

– Этого никто не может сказать! – возмутилась Гизелла. – Я добрая христианка и верую в Господа Бога нашего, да наступит царствие Его и расточатся враги его!

Здесь совсем другое: некогда этот человек добивался моей благосклонности и теперь, когда мой дорогой супруг покинул этот мир, он пытается поставить отношения франкской державы с Римом в зависимость от моей благосклонности к нему. Этот дар хоть и кажется совершенно невинным и благочестивым, на деле – вход в западню.

«Это уж точно», – подумал Элигий, но лишь поклонился.

– Надо что-то придумать, чтобы не злить представителя его святейшества и в то же время не потакать мессиру Гвидо.

– К примеру, что? – в запале спросила Гизелла.

Именно в этот момент на пороге ее покоев, светлее ангела, явилась благородная дама Ойген, пользовавшаяся в последнее время правом свободного доступа в апартаменты государыни.

– Вот скажи, дорогая, – тут же обратилась к ней возмущенная мать кесаря, – что бы сделала ты в этой щекотливой ситуации? – Она гневно указала на драгоценный фолиант. – Кардинал настаивает, чтобы я непременно явилась к мессе вот с этим в руках.

Ойген удивленно распахнула глаза, всем видом стараясь продемонстрировать, что мало смыслит в подобных тонкостях, и одновременно давая возможность Рейнару сполна оценить картинку.

– Сережа, вновь на поверхность всплыла книга абарского диверсанта.

– Я же приказал убрать ее от греха подальше!

– Ее и убрали с глаз долой. Но сейчас фра Гвидо настойчиво призывает государыню держать манускрипт поближе к телу. В Институте провели проверки?

– Яда нет, радиоактивное излучение фоновое. Об остальном наука умалчивает.

– Нет, здесь что-то кроется. Не стал бы монсеньор просто так затевать хоровод вокруг какой-то книги, пусть даже такой разукрашенной.

– Да, что-то тут не здесь. А предложи-ка знаешь что: пусть Гизелла учредит в Париже столичную библиотеку и начнет именно с этого увесистого вклада. А в момент заложения книгохранилища пусть сам кардинал Гвидо собственноротно почитает что-нибудь душеспасительное из своего подарка. А мы внимательно посмотрим, что получится и кто кого обует.

Вот и до истины доврались!

Генерал-лейтенант Леонид Шебаршин

Пипин стоял под деревом, глядя в спину удаляющемуся мавру, недоумевая, почему не всадил кинжал тому между лопаток. Пожалуй, идею его нового родича отослать с сообщением именно этого слугу можно было счесть изощренным глумлением над опальным майордомом. Еще бы, кто как не этот темнолицый верзила подтолкнул его в пучину фальшивого заговора. Если бы не его лживые откровения, все можно было бы сделать куда умнее. Но ведь не зря же говорят: на войне легкий путь ведет в западню.

Потерял осторожность, дал волю чувствам, позволил ненависти затмить разум, и вот теперь – паси волков в лесной глуши, смиренно ожидай перемены судьбы да выслушивай наглые требования вчерашнего раба. Пипин еще раз глянул на удаляющегося слугу великого казначея. Тот шел аккуратно, хорошо помня расположение ловушек, выставленных для непрошеных гостей.