— Как мило, — холодно заметила помощница адвоката.

— Спасибо.

Еще в конверте лежали завещание, заявление из банка и выписка со счета.

— Это какой-то вклад, — сказал Фредрик, достав выписку. — Десять тысяч крон в месяц. Это от вашей фирмы? Откуда приходят эти деньги?

Прежде чем ответить, девушка бросила взгляд на золотые часы на запястье.

— Даритель ежемесячно делал взнос на содержание вашей матери. Мы помогли переоформить этот вклад.

— Даритель? Но кто это?

— Это конфиденциальная информация. Ваша мать попросила нас не говорить. Это довольно распространенное явление, когда завещатель скрывает от наследников некоторые источники своих доходов.

Фредрик искоса посмотрел на нее. Даритель. Завещатель. Что за бред она несет?

— И тогда можно просто переоформить перевод на наследников?

— В решении вашей матери нет ничего противозаконного.

Он фыркнул.

— То есть вы знаете, кто перечислял матери эти деньги, но не хотите мне говорить.

Она поправила светлую челку. Фредрик обратил внимание на ее красный маникюр.

— Ну, лично я этого не знаю. Но знает фирма. И это не чья-то воля. Это просто вопрос полномочий. Кстати, в конверте есть еще кое-что.

Фредрик вытащил ключ без каких-либо брелоков с отметками.

— Это ключ от банковской ячейки?

Она холодно улыбнулась.

— Вы знаете, какой?

— К сожалению, нет. Ваша мать полагала, что вам доставит радость самому это выяснить.

Вот такой она и была. Его мать. И он по ней не скучает.

Область от виска и выше уха на голове Кафы Икбаль была обрита. Только черная миллиметровая щетина свидетельствовала о том, что прошла тяжелая неделя с тех пор, как хирургический скальпель сделал на ее голове надрез. Восемь швов соединили две полнокровные кожные складки. Кафа смахнула слезу тыльной стороной ладони и средним пальцем прикоснулась к слезному каналу — красному мешочку в уголке глаза.

— Это пройдет? — Андреас Фигуэрас вопросительно показал на налитый кровью глаз.

Кафа осторожно улыбнулась.

— Врач говорит, что да. Просто лопнувший сосуд.

Она вздохнула.

— Мне страшно повезло, — добавила она, переведя взгляд с Андреаса на Фредрика.

Повезло. Просто счастливая случайность. И ничего больше. Пуля прошла всего в одном или двух миллиметрах от черепа, разрезав кожу головы от виска до левого уха. Шока, фонтана крови и боли оказалось достаточно, чтобы Кафа потеряла сознание.

— Не только повезло. Я очень благодарна.

Кафа положила свою ладонь на руку Фредрика. Ему стало не по себе от ее прикосновения, и захотелось отдернуть руку. Никакой гордости он не чувствовал. Они вообще не должны были оказаться на том чердаке — без оружия, никого не предупредив. «Непростительно», — как сказал Себастиан Косс. И хуже всего, что Сюнне ничего не возразила на это. Хуже всего, что и Фредрик признал, что их обоих могли убить.

Взгляд Фредрика блуждал поверх взъерошенной головы Кафы, пока не поймал шов в холщовых обоях, неровно поклеенных на стене в кухне ее трехкомнатной квартиры в районе Сагене. Ему казалось, что они сидят слишком близко друг к другу, чтобы посмотреть в глаза девушке, одетой в просторные пижамные штаны и длинную белую футболку. Намного ближе, чем в те секунды на чердаке, когда он на коленях стоял над ней и Кафа, истекая кровью, смотрела умоляющим взглядом на него, до смерти перепуганная. Тогда он знал, что надо делать. А сейчас даже не представлял, что сказать.

Андреас тихонько покашлял.

— Ну что же. Это было похоже на боевое крещение. Добро пожаловать в команду, — протягивая руку Кафе, произнес он.

Она крепко сжала ее.

— Спасибо. Я очень ценю это, Андреас.

Андреас улыбнулся и кивнул в сторону Фредрика.

— Больше всего нужно благодарить Фредрика. Он спас не только тебя. Он спас еще и расследование.

Фредрик отодвинул стул назад, от неловкости закашлял и потер переносицу. Новые очки давили на нее, хотя и были точной копией прежних.

— Эта чокнутая тварь проделала фантастическую работу, чтобы замести следы. Соседи говорят, что слышали звуки сверху на протяжении месяца, думая, что это крысы. И тем не менее мы не нашли ничего. Ничего! Ни волоска, ни отпечатка, ни кусочка одежды, — сказал Андреас, покачав головой, — Но ему все это не сойдет с рук. У нас был бы голяк на него, если бы не Фредрик.

Он рассказал о кожаном чехле, который Фредрик сорвал с ремня преступника во время схватки, и о флешке, которая была в нем.

Андреас открыл папку с документами, отодвинул в сторону вазу с увядающими цветами и разложил на кухонном столе четыре фотографии.

— Они были на флешке.

Кафа склонилась, разглядывая самую четкую из фотографий, похожую на фото из личных документов. На снимке был изображен мужчина скандинавской внешности со светлыми гладко зачесанными волосами. Глядя на его узкое вытянутое лицо, живые глаза и тонкие губы, на вид ему можно было дать лет тридцать. Еще два снимка были сделаны с камеры наблюдения в киоске. Один из них — со спины, когда человек заходил в помещение: худой, не слишком высокий, но и не слишком низкого роста мужчина. На втором снимке человека уже можно было идентифицировать. С длинными взъерошенными волосами, здесь он выглядел, как минимум, на десять лет старше, чем на фото из личных документов. Но это был один и тот же человек. На четвертом фото, с лыжной прогулки, бледный улыбающийся мужчина был запечатлен на фоне горных вершин. Он стоял в полный рост, опершись на палки. Его взгляд был таким же напряженным.

— Историю первой и четвертой фотографии мы не знаем. А двух других…

Андреас расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

— Они сделаны в киоске на улице Уллеволсвейен. Как видно по дате, прошлой осенью. Владелец сказал, что уверен, что записи с камеры наблюдения никому не передавались.

— Тогда как же они попали на флешку преступника? — спросила Кафа.

Андреас развел руками и посмотрел на Фредрика.

— Понятия не имею.

— Тот подонок с чердака носил эти снимки с собой. Значит, они были очень важны для него. Думаю, этот человек, — Фредрик ткнул пальцем на фото с паспорта, — и был его мишенью.

Фредрик убрал палец.

— Этот человек не похож ни на одного из членов общины Сульру. Ни на кого из жертв. Ни на кого из пропавших. Так ведь?

В первый раз за утро Фредрик встретился взглядом с Кафой.

— Но посмотри на его глаза. Единственное, что мы знаем о третьем пасторе общины, что люди обращают внимание на его взгляд.