— Готова? — прошептал Фредрик.

Она утвердительно моргнула.

Открываясь, дверца тоненько заскрипела. Послышался какой-то металлический звон. Глаза постепенно привыкали к тусклому свету, проникавшему в помещение из окошка в крыше. Чердак был заставлен столами: одни столы лежал на других ножками вверх, торчавшими, словно копья. Стулья, диваны и шкафы лежали перевернутые. Пахло древесной стружкой, старой морилкой и чем-то металлическим и сладким, напоминавшим запах гнилых фруктов. Помещение разделяла на две части некрашеная деревянная стена, заканчивающаяся под коньком крыши. В стене был проход, сквозь который в одну часть комнаты попадал свет от выходившего на улицу окна в другой ее части.

Чердак тянулся по всей длине дома. Воздух здесь не отдавал ночной свежестью, а был спертым, застоявшимся. Пот катился по спине Фредрика. Он хотел снять кожаную куртку, но не хотел шуметь: что-то подсказывало ему, что нужно соблюдать тишину. Его и раньше посещало это предчувствие, и он ему доверял. Кровь стучала в висках. Пригнув голову, он пробрался вперед. Половые доски заскрипели под ним, и он остановился примерно на полпути перед проходом в стене.

Не было ни звука, ни движения, но Фредрик, ведомый каким-то интуитивным чувством, все-таки остановился. Он подал знак Кафе. Закрыл глаза и прислушался. Тишина. Он открыл глаза и осмотрелся. И тут он увидел. Темный глазок в стене, сперва показавшийся просто спилом сучка. Но это был не спил. Это было отверстие — бо́льшего размера, более ровное и округлое. Оно было заметным. Кто-то просверлил в стене дырку. Теперь Фредрик заметил даже свежие опилки на полу. А через дырку была продета тонкая нитка. Леска. Она тянулась над головой Фредрика к двери, через которую они с Кафой пролезли в комнату. Он обернулся. Кафа тоже увидела леску и аккуратно потянула ее. И вновь раздался звон металла.

Вторая часть чердака оказалась меньше, но комнатой пользовались. С протянутых вдоль стен веревок, покачиваясь, свисали ковры, тряпки и пледы. Они образовали импровизированные коридоры с подвижными стенами во всю комнату. В конце помещения справа следователи разглядели дверь.

Кафа дотронулась до плеча Фредрика и показала на стену прямо за ними, на которой висели два стальных шурупа, привязанных к леске. Вот что звенело. Шурупы служили сигнализацией?

Коллеги переглянулись.

— Дверь, — прошептал Фредрик, показав в конец увешанной коврами комнаты.

Кафа утвердительно кивнула. От коврового ворса пахло пылью и табаком.

Дверь была приоткрыта. Фредрик пнул ее ногой — и полицейские увидели еще одну комнату — квадратную, без окон. У стены они едва различили грязную белую ванну. Перед ней стояли пластиковые кувшины и заполненный мешок для мусора. Фредрик и Кафа вошли в комнату.

Фредрик Бейер был не готов к предстоящему зрелищу. К такому никогда нельзя быть готовым.

Труп в ванне был не похож ни на что из прежде виденного Фредриком.

Без сомнений, это было человеческое тело. Но мужчина это или женщина, темнокожий или белый, жертва или самоубийца? В ванне лежало сожженное кислотой желеобразное органическое нечто размером с человека. Дно покрывала кроваво-красная вязкая жидкость, в которой плавали плотные, похожие на мясо сгустки с белыми остатками костей и серые комки.

— Бог мой, — сказала Кафа, прикрыв рот рукой.

Тут в нос ударил резкий запах — сладковатый, напоминавший запах металла. Когда они пробирались к чердаку, запах был едва ощутим. Сейчас он окутал их полностью, заполнив ноздри и горло Фредрика, словно масло. Ощущение, как будто тонешь. Фредрик отвернулся и упал на четвереньки. Диафрагма выталкивала зловонный запах из легких с помощью неконтролируемых болезненных рвотных позывов. Фредрик с трудом проглотил содержимое желудка обратно. От рвотных спазмов Фредрик обливался по́том, дрожа и хватая ртом воздух. Закрыв глаза и зажав рот рукой, он восстановил дыхание, затем повернулся и снова посмотрел на содержимое ванны.

— Твою мать, ну и мерзость, — прошипел он. — Ты как, нормально?

Полицейские переглянулись.

— Кто это может быть? — тяжело дыша, спросила Кафа. Она закрыла рот воротником куртки и наклонилась к тому, что когда-то было головой. Глаз не было, остались только два зияющих черных отверстия. Нижняя челюсть ввалилась, на верхней виднелись желтые зубы.

Фредрик покачал головой и заглянул в мешок для мусора. Внутри был серо-белый порошок. Он смочил палец слюной и уже собирался опустить его туда, но передумал. Вместо этого Фредрик отхаркнул и сплюнул в пакет. Поднялся едкий густой дым.

— Известь, — произнес он. — Негашеная известь.

— Известь? — переспросила Кафа.

— Она сжигает органическую материю. Этот парень довольно быстро, кусок за куском стекает в Осло-фьорд. Если бы мы его не нашли, через пару дней им бы уже питались водоросли.

Фредрик собирался изучить сосуды с химикатами, но Кафа крепко схватила его за руку и снова потащила к ванне.

— Посмотри.

Фредрик посмотрел на то, на что указывал палец Кафы: на нечто, бывшее когда-то большими кистями рук, лежавшее вдоль разложившегося тела. Правая ладонь была сжата в кулак. А левая… Полицейские отчеливо разглядели, что кисть изуродована. На ней не хватало четырех пальцев — остался только обожженный кислотой большой.

— Вашу мать.

Фредрик знал только одного человека, у которого не хватало четырех пальцев на левой руке. Эмира. Фредрик взглянул на Кафу, хотел было что-то сказать, но от увиденного слова застряли во рту. Танцуя, как жук светлячок, над черными завитками волос у виска Кафы проплыла красная, размером с сантиметр точка.

— Ложись!

Он толкнул ее так сильно, что сам упал на спину. Он не слышал выстрелов, только звук поющего металла. Пуля просвистела между ними и ударилась о стенку ванной. По визжащему звуку Фредрик определил, что патрон — низкоскоростной.

Кафа посмотрела на Фредрика. Тот оглянулся, пытаясь встать на ноги.

— Беги! — крикнул он.

И она рванула, продираясь между ковров. Фредрик устремился за ней. Кафа отбрасывала раскачивающиеся полотнища в сторону, подлезала под ними и обегала их. Только бы добраться до второй комнаты, до прохода — и наружу, и тогда они спасены. Фредрик потерял Кафу из виду за последним, самым большим, толстым и длинным ковром. Фредрик знал: чтобы проскочить его, нужно полностью прижаться к стене. Ему мешала боль в колене. Короткие сильные ноги Кафы несли ее куда быстрее. Поэтому Фредрик удивился, когда, отшвырнув ковер в сторону, увидел, что она все еще стоит там, всего в паре шагов от него. Она сделала шаг назад. Пошатываясь, еще один. Она схватилась за дверной косяк, но не устояла, и, уперевшись ладонью в пол, попыталась удержаться. По какой-то причине Фредрик остановил взгляд на ее обнаженной худой лодыжке: она тихонько подрагивала в плотно прижатом к полу ботинке.

Фредрик заметил струю крови, только когда перевернул Кафу на спину. Он встал над ней на четвереньках, ухватив ее за воротник куртки, поднял и оттолкнулся от дверного проема. Кафа казалась почти невесомой. Большие карие глаза неотрывно смотрели на него в отчаянии и страхе. Кровь текла из пулевого отверстия в голове. Он перенес ее на руках через дверной проем и обернулся.