все, что может иметь хоть какое-то отношение к убийству тети Вики и дяди Вали. Все интересно. От забора и до обеда.

— От забора?

— Почему забор такой высокий? Между нашим и участком Ерогиных.

— А это Егор Михайлович от Ерогиной отгородился после того, как она без мужа осталась, — глянув на маму, сказала Зойка.

И мама кивнула, соглашаясь с ее версией.

— А почему отгородился?

— А ты не знаешь? — Зойка посмотрела на Лию, которая могла знать даже больше, чем она.

Но Лия как будто и не замечала ничего. Она со скучающим видом смотрела куда-то в сторону, явно не желая участвовать в пересудах.

— Ну, ссора между соседями.

— А почему ссора?

— Говори! — чуть ли не потребовал Игнат.

— А то, что Ерогина с Егором Михайловичем… ну, это, — замялась Зойка.

И снова посмотрела на маму, как будто спрашивала разрешения говорить правду. И мама ей разрешила — так же, взглядом.

— В общем, таскалась Евгения Александровна с дядей Горой.

— И Ерогин это знал?

— Все дядю Гору грозился убить. Пока сам не угорел. — Зойка щелкнула себя по горлу.

— Царстве Небесное! — кивнул Игнат, отрывая от стола кувшин с вином.

Выпили, помянули всех, а в частности Ерогина Александра Степановича. Никто особо не хотел продолжать разговор, но Игнат настаивал.

— Ерогина думала замуж за дядю Гору выйти, а он на Виктории Максимовне женился. Вот Ерогина слух и пустила, что тетя Вика мужа отравила, — заключила Зойка.

— А забор?

— А забор дядя Гора поставил. Пока жив был… Говорят, Виктория Максимовна настояла.

— Не говорят, а настояла, — кивнула мама. — Ерогина к ним чуть ли не в постель через окна заглядывала.

— А сейчас она слухи разносит? — спросил Игнат.

— Ну, не то чтобы разносит… Но бывает! — сказала Зойка.

— Потому что терпеть тетю Вику не могла.

— Терпеть не могла… Но при этом уважала!

— Уважала?

— У нас тут сложные отношения, — вздохнула Зойка. — Вот у меня с отцом… Но все мы тут друг друга любим и уважаем!

Она заплакала, но Лия быстро переключила разговор.

— Ты бинты обещала привезти, — сказала она.

— Да, конечно! — Зойка поднялась со скамейки.

— Повязку нужно сменить? — поинтересовалась мама и заранее с благодарностью посмотрела на Лию, зная, что та позаботится об Игнате. Хорошая Лия девушка, не ошиблась она в ней.

— Да вы сидите, Любовь Максимовна, я сама!

Лия отвела Игната в комнату, Зойка принесла бинты, мазь и ушла.

— Все правильно Зойка говорит, — сказала Лия. — Отношения у нас тут у всех сложные. Ерогина так женщина ничего, но, бывает, заносит.

— Но не до такой же степени, чтобы убить тетю Вику?

— Нет, конечно!

— А убить мог Давид!

— Ага, мама попросила. Он такой у нас маменькин сыночек! — фыркнула Лия.

— Вот и я думал, что мотив у него такой же сопливый.

— Давид не сопливый, — срезая узел на повязке, сказала Лия. — Давид может убить.

— Он тебе говорил?

— Говорил.

— Что говорил?

— В зоне, говорил, приходилось убивать.

— Трепло он, если говорил.

— Он говорил правду, я знаю.

— И я знаю. То, что он мог убить тетю Вику.

— Зачем? За что? Из-за ее ссоры с его матерью? Это же смешно!

— Тете Вике не смешно. Потому что ее ограбили… Ей-то, конечно, все равно. Но деньги-то ушли!

— Ну, из-за денег Давид мог… Но не тетю Вику…

— Из-за денег, бывает, и мать родную убивают. Могу привести массу примеров.

— Бывает и такое…

— Зачем ты выгораживаешь Давида? — прямо спросил Игнат. Он сам чувствовал, что в его голосе звучит ревность.

— Я выгораживаю?! — искренне удивилась Лия.

— Да, ты выгораживаешь!

— Да нет, просто ты уже помешался на происходящем. На всех бросаешься… А ведь я могла быть на Виноградной улице, когда убили тетю Вику. За кофтой ходила… А может, я убила? — с язвительными нотками спросила Лия.

Она с силой дернула за край салфетки, содрав ее с раны. Игнат поморщился от боли. Неужели она специально так сделала?

— Ты не могла.

— Почему?

— Тут сила нужна, — в раздумье проговорил Игнат.

— Я сильная.

— И убийца не мог не измазаться в крови.

— Я могла переодеться, принять душ.

— Ты была в той же одежде, в какой ходила в ресторан.

— Нет против меня улик?

— Нет.

— Только это меня и оправдывает? — усмехнулась Лия. — А так я убить могла! По своим морально-техническим характеристикам, да?

— Я этого не говорил!

— Но думал!

— Нет.

— Сейчас перевяжу тебя и пошел ты к черту!

— Ну не обижайся!

Лия плотно сомкнула губы, мысленно призывая себя к спокойствию. Но не успокоилась. Перевязав рану, она действительно ушла. Останавливать Игнат ее не стал. У него тоже гордость есть, и обижаться он может.

Но скоро ему стало невмоготу. А ведь Лия права, он ведь на самом деле всерьез размышлял над ее возможным участием в убийстве. Нет чтобы разом отмести все сомнения, как она этого хотела. А он, как придурок, принялся рассуждать.

И еще Лия могла нарваться на большую неприятность. Однажды ее уже пытались похитить из собственного дома. Котляр все еще на свободе — дурная история могла повториться.

Лию действительно похитили. Игнат подумал об этом, увидев ее на скамейке между ее домом и домом Ерогиных. Давид развалился, раскинув руки, Лия сидела рядом. Она держала спину ровно, но издалека все же могло показаться, что Давид обнимает ее. А Игнату так показалось даже с расстояния вытянутой руки. Хотя Давид и пальцем не касался Лии.

Давид отреагировал на появление Игната, как сытый кот на сметану, лениво улыбнулся, а в знак приветствия вяло шевельнул правой рукой. А Лия Игната как будто и не замечала. Но и к спинке скамейки не прижалась, хотя и могла в знак протеста. Давид с удовольствием бы ее обнял.

— Как здоровье? — спросил Давид.

— Можешь начинать завидовать.

— Слышал я, Талый тебя писанул.

— Ничего, я живучий.

— Везучий ты! — выразительно глянув на Лию, сказал Давид.

— Что есть, то есть, — согласился Жуков.

— Не хочет Лийка со мной… Но ничего, я подожду… Когда ты уезжаешь?

— Не дождешься!

— Неужели остаешься? — нахмурился Давид.

— Посмотрим.

Оставаться Игнат не планировал, но и говорить не стал, что увозит Лию с собой. Давиду совсем не обязательно знать подробности их уговора.

— Я слышал, дом тебе отходит, — кивнул в правую сторону Ерогин.

— И я слышал, — усмехнулся Игнат.

— Удружил тебе Талый!

— Почему Талый?

— Ну да, — скривил губы Давид.

— Что ну да?

— Не могу я тебе сказать. А надо бы.

— А ты скажи, попробуй!

— Не могу… Да и зачем? — поднимаясь, сказал Давид. — Ты и так сам все знаешь.

— Что Талый убил?

— Нет, я!.. Где мой нож?