– Что же делать? – растерянно сказала Надя.

– Я не знаю… Вернее, я знаю только одно – я люблю тебя. Раньше я думал, что люблю только музыку, а теперь у меня есть еще ты…

Они, обнявшись, медленно побрели вперед. Рабочий день заканчивался, и постепенно улицы стали наполняться людьми.

– Что же ты нашел во мне такого? – с удивлением спросила Надя. – Я самая обыкновенная женщина… Бог с тобой, Леон, может, тебе просто кажется, что ты меня любишь?

– Нет, не кажется! Ты… – Он вдруг засмеялся. – Ты сама – как музыка.

– Я – музыка? – изумилась Надя.

– Да! Потому что в тебе есть гармония, ты живая и настоящая. Я думаю, и фотограф, про которого ты мне рассказывала, тоже в тебе это заметил. И многие другие мужчины тоже…

«Особенно меня ценил Прохоров», – язвительно подумала Надя, но Леону про бывшего мужа ничего не стала говорить.

– Ты бесхитростна и проста, ты стараешься быть честной – во всем, всегда, как ребенок… – Леон поцеловал ее руку. – Ты – ангел.

– Правда? – зачарованно спросила она. – Господи, как приятно это слышать… Но лучше не говори мне ничего.

– Почему?

– Потому что… Послушай, Леон, что бы ты ни рассказывал про Альбину, все равно мне ее жаль.

– Мне тоже ее жаль, – холодно произнес Леон. – Но я так или иначе уйду от нее. Я хочу быть с тобой, а не с ней. Пусть умирает, если ей так угодно.

– Леон!

– Да, а что… Я не могу унизить тебя до роли любовницы.

«Ребенок», «любовница»… Словно во сне, Надя вдруг вспомнила то, что когда-то сказала Рая – скорее всего, просто в шутку. Пусть будет треугольник. Леон не должен уходить от Альбины, этим он действительно убьет ее.

– Леон… – медленно произнесла Надя.

– Что?

– Роль любовницы не кажется мне унизительной.

Леон с изумлением и тревогой посмотрел на нее.

– Мы оба потеряли голову, – все так же медленно продолжила она. – Я так хочу тебя, что просто неприлично… Ладно, я согласна – будем любовниками. Только, пожалуйста, не уходи от Альки!

Она и в самом деле не могла больше бороться с собой.

Они вышли на набережную реки, неподалеку от Болотной площади.

– Опять мы бежим куда-то словно сумасшедшие… – сказал Леон. – Помнишь, в прошлый раз – почти пол-Москвы отмахали?

– Ага! – засмеялась она. Любовь преступная, запретная – нет ничего ее слаще…

У набережной дул ветер – настоящий, осенний.

– Холодно… – сказала она.

– Надя… – Он повернул ее к себе, стал целовать. На бешеной скорости проносились мимо машины, кто-то бибикнул.

– Погоди… на нас все смотрят. Знаешь что? Поехали ко мне… – произнесла она с безрассудной отвагой, которой сама от себя не ожидала.

– Да, – сказал он. – Пусть он прольется.

– Кто прольется? – с любопытством спросила Надя.

– Золотой дождь. Ты что, забыла? Ты же у нас Даная… – засмеялся он, глядя ей прямо в глаза. – Заточила, понимаешь, себя в неприступную крепость, а он все равно до тебя добрался…

Леон сделал шаг к дороге, чтобы поймать такси, и в этот момент они увидели Альбину. В первый момент Наде показалось, что ей все кажется (в самом деле, откуда тут могла взяться Альбина?), что это галлюцинация, сон наяву, причудливая игра разума… Она поморгала глазами, но Альбина никуда не исчезла.

Альбина действительно стояла на тротуаре, возле светофора, – в строгом темно-синем костюме, черных лодочках. Стояла неподвижно и прижимала к груди аккуратную черную сумочку. Аккуратная черная стрижка с челкой мысиком, огромные карие глаза – точь-в-точь как у олененка Бэмби из детского мультфильма, бледное личико без всякого выражения…

– Алька… – завороженно прошептала Надя.

– Очень вовремя, – тихо произнес Леон. – Надя, ты стой тут, я с ней поговорю…

– Я с тобой!

На светофоре как раз зажегся зеленый.

– Скажем, что встретились случайно… – бормотала Надя. – Ох, надеюсь, она не видела, как мы целовались-обнимались…

– Она видела, – коротко бросил Леон. – Мне кажется, она за нами следила.

Они перешли дорогу.

– Леон, – тихо произнесла Альбина, едва шевеля губами. В темных «оленьих» глазах – мука и изумление. – Леон, что ты делаешь…

– Алька, я тебе сейчас все объясню! – торопливо сказала Надя. – Алечка, милая, ты только не переживай…

– Ты… – повернулась к ней Альбина и задрожала вся. – А ты-то как могла так со мной поступить!

И только сейчас, глядя в ее бледное, измученное лицо, Надя поняла, что она совершила. Конечно, в том, что рассказал ей Леон, была доля правды – Надя в этом не сомневалась. Но была и другая правда… «Алька – мой друг, мой самый лучший, верный друг, а я решила стать любовницей ее мужа… Я! О чем я думала?! Глупая игра с Данаей, музыкой, картинами, чертовым золотым дождем…»

– Я тебе сейчас все объясню! – в отчаянии закричала Надя. – Это были только слова… Кроме слов – ничего и не было!

– Надя, не надо ничего говорить, – сказал Леон, пытаясь взять Альбину за руку. – Об этом потом… Аля, где твое лекарство? Аля, дай сумочку…

– Как ты могла… – прошептала Альбина, и ее бледное, неподвижное лицо вдруг стало расползаться – брови страдальчески сдвинулись, углы губ съехали вниз, покатились градом слезы по щекам. – Слова? Только слова? Я видела… Я шла за вами – а вы оба ничего не замечали! Слова…

– Алечка, милая… – заплакала и Надя.

– Аля, дай сумочку, там лекарство.

– Ах, отстань! – отмахнулась Альбина от мужа и рукой задела Надины бусы.

Оранжево-красно-коричневые камешки, похожие на отблески огня, вдруг запрыгали по асфальту в разные стороны – бусы порвались. Но не до бус сейчас было… Альбина закрыла глаза и стала крениться на бок.

Леон едва успел ее подхватить. Прохожие на другой стороне дороги замедлили шаг, наблюдая за происходящим…

– «Скорую», – сказал Леон без всякого выражения. – Надо срочно «Скорую»!

Надя полезла к себе в сумочку и прыгающими руками достала телефон.

– Да-да, сейчас… Алло, «Скорая»? Человеку плохо… Моей подруге – у нее сердце. Тридцать один год… Адрес? Мы на набережной…

Машина «Скорой помощи» прибыла неожиданно быстро – буквально через десять минут.

– Езжай домой, – сказал Леон. – А я – с ней…

Он был тоже бледный и печальный. И очень встревоженный.

– Хорошо… – сказала Надя, хотя на самом деле все было очень плохо.

* * *

Каким образом о произошедшем узнали Рая и Лиля, Надя не поняла. У нее была мысль – позвонить подругам и сообщить им, что у Альбины приступ, но она так и не сделала этого…