Не все вотчины, которыми управлял номарх, являлись его неограниченной собственностью. Его имущество состояло из земель и доходов двоякого рода: «отцовского поместья», полученного от предков и бывшего родовым, и «княжеского поместья», которое не могло переходить по завещанию и в случае смерти номарха всякий раз заново даровалось как надел фараоном его наследникам. Именно это обстоятельство и давало до известной степени возможность фараону держать в своих руках ленных владетелей и сажать по всей стране сторонников своего дома. Тем не менее фараон не мог не считаться с прямым наследником, определявшимся через старшую дочь, и, как мы наблюдали в случае Сиута, последняя могла даже править вотчиной после смерти своего отца, пока ее сын не становился достаточно взрослым, чтобы взять управление в свои руки. Великолепные гробницы владетелей Антилопьего нома в Бени-Хасане заключают данные, которые чрезвычайно ясно говорят о влиянии этих обычаев на судьбы владетельной фамилии. Когда восторжествовал Аменемхет I, он назначил, как мы видели, одного из своих приверженцев, некоего Хнумхотепа, князем Менат-Хуфу главного города «Горизонта Гора», принадлежавшего к Антилопьему ному, где вскоре Хнумхотепу удалось сделаться номархом. В виде особой милости Сенусерта I после смерти Аменемхета I двое сыновей Хнумхотепа унаследовали вотчины своего отца. Нахт был назначен князем Менат-Хуфу, а Амени, о благодетельном правлении которого мы только что читали, получил Антилопий ном. Их сестра Бекет вышла замуж за могущественного придворного чиновника, визиря и губернатора столицы, Нехри, бывшего номархом соседнего Заячьего нома. Сын этой четы, другой Хнумхотеп, благодаря наследованию через мать, был назначен наследником своего дяди Нахта, князя Менат-Хуфу. Заметив, насколько важным был в глазах фараона факт рождения от дочери номарха, Хнумхотеп II, в свою очередь, женился на Хети, старшей дочери своего северного соседа, номарха Шакальего нома. Вследствие этого старший сын Хнумхотепа II имел через свою мать право на Шакалий ном, куда на законном основании он и был назначен фараоном; что же касается второго сына от этого брака, то этот последний, после ряда придворных отличий, получил отцовскую вотчину Менат-Хуфу. История этой линии на протяжении четырех поколений показывает, таким образом, что фараон не мог не считаться с правами наследников могущественной фамилии, и признание их несомненно ограничивало власть, которую он мог проявлять при существовании менее сильной династии вельмож.

В настоящее время невозможно определить, в какой мере ощущали местные владетели давление фараона в своем управлении и администрации. В номе, по-видимому, находился царский уполномоченный, обязанный блюсти интересы фараона, а также были там «надзиратели за коронными владениями» (вероятно, подчиненные ему), заведовавшие стадами в каждом номе. Но сам номарх был посредником, через руки которого проходили все доходы сокровищницы с нома. «Все налоги царского дома проходили через мои руки», – говорит Амени из Антилопьего нома. Сокровищница была органом центрального правительства, сообщавшим административное единство иначе слабо сплоченной совокупности номархий. У нее была в каждом номе доходная собственность. В некоторых случаях эта последняя, как мы уже заметили, управлялась, по-видимому, правительственными надзирателями; по большей же части она предоставлялась в распоряжение владетельного вельможи как часть «княжеского поместья». «Артельные старосты коронных владений Антилопьего нома» передали Амени три тысячи быков, о которых он ежегодно давал отчет фараону. По поводу этого он говорит: «Меня хвалили за это во дворце (фараона). Я вносил все подати за них в царский дом; не числилось за мною недоимок ни в одной из его (царя) канцелярий». Тутхотеп, номарх Заячьего нома, описывал с большой гордостью в своей гробнице в Эль-Берше «большие количества своего скота, полученного от царя, и своего скота с „отцовского поместья“ в участках Заячьего нома». Мы не можем даже гадать о величине или размерах собственности, принадлежавшей короне в номах и «княжеских поместьях», но несомненно, что притязания могущественных ленных владетелей значительно урезывали традиционные доходы царского дома. Фараон уже больше не мог распоряжаться неограниченно доходами страны, как в эпоху Древнего царства, хотя формально и считалось, что его вельможи владеют своими вотчинами лишь с соизволения царя. Зато у сокровищницы явились теперь другие источники доходов, которые если и не были совершенно новыми, то по крайней мере стали с этих пор энергично эксплуатироваться. Кроме внутренних доходов, включавших подати с номов и резиденций, фараон получал еще регулярный доход с золотых копей в Нубии и на Коптской дороге к Красному морю. Торговля с Пунтом и южными берегами Красного моря была, по-видимому, исключительной прерогативой фараона и должна была приносить значительный доход; равным образом, копи и каменоломни на Синайском полуострове, а также, быть может, и хаммаматские каменоломни представляли собою регулярный источник дохода. Покорение Нубии и время от времени хищнические экспедиции в Сирию и Палестину также вели к желанному пополнению сокровищницы.

Центральным органом сокровищницы все еще являлся «Белый Дом», который через отделения житницы, «двойной золотой дом», «двойной серебряный дом», отделения, ведавшие стадами и другими продуктами страны, собирал в центральные амбары и склады годичные поступления в казну фараона. Нужны были на реке целые флотилии транспортных судов для перевозки огромного количества поступавших продуктов. Во главе «Белого Дома» стояли по-прежнему главный казначей и его помощник, «казначей бога», и энергичное управление того времени видно из частых отчетов этих деятельных чиновников, из которых явствует, что, несмотря на свое высокое положение, они часто лично блюли интересы царя на Синайском полуострове, в Хаммамате, на берегах Красного моря в конце Коптской дороги. Ясно, что деятельность сокровищницы значительно расширилась со времени Древнего царства. Количество низших служащих, управителей, надзирателей и писцов, наполнявших канцелярии начальников отделений, значительно увеличилось. Чиновники присвоили себе ряд титулов, и появилось множество дотоле неизвестных рангов. Среди них занимают более видное положение, чем прежде, инженеры и умелые мастера, разрабатывавшие копи и каменоломни под начальством административных чиновников. Благодаря таким условиям стало возможным появление среднего должностного класса.

Правосудие, как и в эпоху Древнего царства, отправлялось административными чиновниками; так, один «казначей бога» с гордостью заявляет, что он один «знал законы и осмотрительно применял их». Шесть «больших палат» или судебных присутствий под председательством визиря находились в Иттауи. Кроме того, существовала «палата тридцати», очевидно отправлявшая судебные функции также под председательством визиря, но отношение ее к шести «большим палатам» неясно. В то время существовала более чем одна «южная десятерица», и «вельможам южных десятериц» часто доверялись царем различные исполнительные и административные поручения. Как мы увидим, в их обязанности входили отчеты о цензах и обложениях, но их отношение к судебной администрации не вполне ясно. Магистраты с единственным титулом «судьи», надгробные плиты которых временами находят, являлись, быть может, состоятельными представителями среднего класса, исполнявшими судейские функции в пределах ограниченной местной юрисдикции. Законы, по которым они судили, не дошли до нас, но, без сомнения, они были разнообразны и допускали тончайшие различия. Один из сиутских номархов заключает контракт между собою как князем и собою как верховным жрецом храма в родном городе, соблюдая при этом тончайшее различие прав, которыми он обладал в каждой из этих двух различных должностей.