Музыка смолкла. На сбитые из досок небольшие подмостки вспрыгнул комиссар.

— Дорогие товарищи, — заговорил он. — Война забирает лучших. Враг не побежден. Он затаился и стреляет из-за угла. Но мы больше не будем этого терпеть! Еще год назад мы объявили врагам революции красный террор! И он поглотит их, пережует и выплюнет! И никто больше о них не вспомнит! А мы не забудем вас, наши погибшие герои! Мы возведем вас в сан красных святых, тех, кто не побоялся ради веры в светлое будущее пойти на жертву! Вы жертвою пали в борьбе роковой! И борьба продолжается! И уже пришли те, кто займет ваше место в строю! Мы — неистощимы! Мы непобедимы! Мы обречены победить, чего бы это нам ни стоило! Ура!!!

После его «Ура!!!» снова заиграла музыка, красноармейцы и командиры сняли фуражки. Десяток лопат засверкал на солнце клинками, и застучала по гробам возвращаемая в яму земля.

Чья-то тяжелая рука легла Самсону на плечо. Он вздрогнул от неожиданности, обернулся. По правую сторону от него остановился Найден. Он уже убрал руку, но, поймав взгляд Самсона, малозаметно и уважительно кивнул.

— Здесь будет кладбище героев, — сказал он негромко. — Славное место для памяти! Над Днепром.

— Он хотел меня спасти, — грустно проговорил Самсон, вспоминая Семена.

— Он тебя спас! — поправил Самсона Найден. — В этом и есть простой человеческий героизм. А ты бы его спас, если бы в него стреляли?

Самсона словно паралич мысли разбил. Он в этом вопросе не вопрос услышал, а неприятное для него утверждение.

— Не знаю, — признался после недолгой паузы.

— Да это я просто, — мотнул головой Найден. — Я вот и себя на его месте представил! Понимаешь, он сделал это потому, что не думал. Только не думая наперед можно совершить геройство, спасти кого-то! А если привык думать и не можешь не думать наперед, то и не получится…

Самсон кивнул. С этим он не мог не согласиться. И внезапно понял, что иногда мысли мешают. Именно тогда, когда что-то важное можно сделать, только если не думаешь!

— Зайдемте к нам на минуту, — предложил Самсон Найдену и проверил взглядом: услышала ли его приглашение Надежда.

Она услышала, наклонилась чуть вперед, заглядывая Найдену в лицо.

— Да-да, давайте к нам зайдем!

Найден согласился.

— Там на хозяйстве Пасечный, с пополнением работает! — объяснил он скорее сам себе кратковременное отклонение от служебных обязанностей, на которое ввиду траурных событий согласился.

В квартиру к Самсону он зашел так, будто сто раз тут бывал. Даже по сторонам не посмотрел. Нашел взглядом стол в гостиной, уселся.

Выпили они втроем по рюмочке медицинского спирта, который папа Надежды с дочкой передал. Не закусывали. Молчали.

— Трудно будет Киев отстоять, — проговорил вдруг Найден. — Окружили нас бандиты! И от Борисполя, и от Святошина… То они с нами, то сами по себе… Вылазки на окраины делают, грабят. Нам бы армию усилить!

Самсон тяжело вздохнул.

— А у Семена жена была? — спросила вдруг Надежда.

Самсон молча поднялся, сходил в спальню и взял на подоконнике бумаги, вытащенные из кармана шинели убитого красноармейца. Кроме удостоверения личности и пропуска на хождение по Киеву в любой время ночи хранил Семен в кармане и фотографию жены — простенькой, тонколикой женщины с чуть вздернутым кверху носом. Опустил Самсон эти бумаги на стол. Надежда сразу к фотографии рукой потянулась.

— «Милому супругу Семену от вечно тоскующей жены Зинаиды», — прочитала она дрожащим голосом. Снова побежали у нее слезы по щекам. — Никогда я не выйду замуж! — проговорила она. — Незачем такое горе на свои плечи взваливать…

Самсон посмотрел на нее, широко открыв глаза.

— Наденька, что ты говоришь!

— Не хочу быть вечно тоскующей! — пояснила она едва слышимо.

Найден глянул на Надежду критически. Поднялся из-за стола, перевел взгляд на Самсона.

— Пора нам уже! Помянули, и в бой!

— Мне б туда наведаться, — Самсон тоже поднялся на ноги, но менее решительно. — Обыскать мастерскую портного надо! Может, найду что-то важное!

— Ну так пойдем, я ордер на обыск выпишу!

— А вдруг кто-то раньше залезет?

— Там же опечатано!

— Но караульного же нет!

— Караульного нет, — согласился Найден. — Хорошо, иди! Вечером ордер выпишу, все равно надо к делу подшить.

— Это же к тому же делу по красноармейцам-дезертирам? — уточнил Самсон.

— Ну что у тебя в голове? — рассердился Найден. — Все в одну кучу валить хочешь! Нет, это новое дело об убийстве, о двойном убийстве! Понял?

Самсон кивнул.

Солнце продолжало греть булыжники мостовой и стены домов. Среди встречных попадались только плохо и бедно одетые прохожие, хотя лица некоторых выдавали в них участников маскарада, в котором никто не хотел выделяться костюмом. Только солдаты и командиры не притворялись, что они не солдаты и не командиры. Ходили привычно быстро, словно только по службе. И сидели в машинах и на пролетках тоже с видом озабоченным и занятым.

Мимо прозвенел трамвай-семерка, огибая крытый Бессарабский рынок, и какая-то женщина уставилась на Самсона из его окошка так, словно старого знакомого увидела. Свернул трамвай на Круглую Гору.

Печать с дверей в швейную мастерскую Бальцера никто не срывал. Может, сюда и не подходил никто в последние два дня. Кто его знает? Открыл Самсон двери, зашел внутрь. Мертвая тишина мастерской напомнила о трагическом конце портного и Семена. Захотелось помянуть их минуткой скорбной мысли.

Заглянул Самсон во все коробки и ящики мастерской, перелопатил два десятка больших отрезов тканей. Потом снял простыню с ножной швейной машинки и увидел под ее иглой три кусочка уже знакомой ему йоркширской черно-коричневой шерсти, по которым мелом циферки, линии и стрелки означены были. Эти выкройки словно сродни были тем, от возврата которых Бальцер так резко отказался. Свернул их Самсон трубочкой и в карман кожанки сунул. Из бокового ящичка швейного столика вытащил Самсон пачку исписанных карандашом бумажек и два блокнота. Прошел в жилую часть помещения. Там оказалась комнатка с железной кроватью, кухонька с дорогой двухъярусной керосинкой, туалет с умывальником и тазом. В комнатке под кроватью обнаружились два фанерных чемодана. Один на замочке, а второй ремнем перетягивающим закрыт. В том, что на замочке был, обнаружил Самсон не только немало «керенок», «думок» и карбованцев, но и немецкие марки. А также маленький дамский пистолет и кинжал с гравировкой «Got mit uns» вдоль лезвия. Во втором чемодане кроме личной одежды, слишком простоватой, как для портного, ничего другого Самсон не нашел. Вспомнил он тут, что карманы убитого портного не проверил. Странно было, как он еще успел карманы шинели Семена прощупать и бумаги вытащить? Это ж в полной темноте и в оглушенном от выстрела состоянии ума!