Л.А. Ильин

Л.А. Ильин успешно справился с задачей, вписав новый мост в уже сложившееся окружение. Перила моста во многом подобны ограде Летнего сада и перилам 1-го Инженерного моста. Тем не менее, общество «Старый Петербург» и Академия художеств рассматривали проект в течение года, и только в ноябре 1908 г. его одобрила и утвердила Городская управа. Декорирование моста выполнил завод «Карл Винклер». Все работы завершились в июле 1914 г. А в 2000 г. мост украсила художественная подсветка.

Пантелеймоновский мост. Современное фото

Однако порой мосты не только вписывались в уже существующий ансамбль, но и подсказывали архитектурные решения тем, кто создавал их окружение. И за примером далеко ходить не надо. Мотивы решетки 1 — го Инженерного моста, спроектированной в 1825 г. Базеном, использованы в 1826 г. Людвигом Ивановичем Шарлеманем для южной ограды Летнего сада. Там тоже можно увидеть головы Медузы Горгоны на щитах и скрещенные мечи.

* * *

Пожалуй, в решении разобрать башни на пяти башенных мостах, построенных по проекту Перроне, можно найти и одну хорошую сторону. Ведь не будь оно принято, может быть, наш город лишился бы одного важнейших своих символов. Речь идет о знаменитых статуях «Укротители коней», стоящих на Аничковом мосту.

Вы, наверное, помните, что первый деревянный мост появился здесь еще при Петре I и тогда же получил имя «Аничков» в честь подполковника М.О. Аничкова, командовавшего строительным батальоном, построившим мост. Деревянный мост перестраивался в 1749 г. и уже тогда перестал быть разводным, тогда его укрепили, потому что по нему должны пройти слоны. Его обшили досками и оформили под гранит.

В 1780-х гг. берега Фонтанки одевали в гранит, и на месте пересечения реки с Невским проспектом в 1783–1787 гг. построили один из типовых башенных мостов по проекту Ж.Р. Перроне.

Свой нынешний облик мост приобрел почти полвека спустя, в 1841 г., когда его перестроили по проекту инженера И.Ф. Бутаца. Работы заняли всего шесть месяцев. Мост расширили, все три пролета перекрыли каменные арки с гранитной облицовкой. Его украсили чугунные литые перила с изображением морских коньков, русалок и дельфинов, повторяющие рисунок перил Дворцового моста через реку Шпрее в Берлине.

В мае 1839 г. на устоях Аничкова моста установили бронзовые скульптуры «Укротителей коней», изваянные П.К. Клодтом.

Петр Карлович родился 24 мая 1805 г. в Санкт-Петербурге, в немецкой семье баронов Клодт фон Юргенсбург. Закончил Артиллерийское училище юнкером, но сразу вышел в отставку «за болезнью» и стал вольнослушателем Академии художеств.

Еще в Юнкерском училище юный барон Клодт увлекся изображением животных, прежде всего лошадей. В Академии его учителями стали ректор, замечательный скульптор И.П. Мартос, а также мастера скульптуры С.И. Гальберг и Б.И. Орловский. Вскоре маленькие статуэтки коней и кавалеристов, отлитые по моделям Клодта, вошли в моду в высшем свете, одна из них даже украсила письменный стол Николая I. В 1833 г. 28-летний юноша получил первый крупный заказ от правительства — шесть коней, запряженных в колесницу богини славы, на Нарвских воротах. Торжественное открытие памятника состоялось 18 августа 1834 г. Как отмечалось в 1848 г. в «Иллюстрации»: «…Почти непостижимо, как возможно было непривычному, неопытному, занимавшемуся тонкими, миниатюрно-совершенными работами, не растеряться в колоссальности размеров монументальных коней, не быть измяту этим шестериком? Барон вышел победителем».

Украсить Аничков мост скульптурами предложил сам Петр Карлович. Первоначально две скульптуры предназначались для пристани набережной Невы у Адмиралтейского бульвара, позже решено поместить их на Аничков мост, и Клодт создал еще две оригинальные скульптурные группы на ту же тему. Получился своеобразный кинофильм, застывший в бронзе, прославляющий разум и силу человека, укрощающего воплощение природы — свободолюбивого и непокорного коня. Моментально родилась легенда, что этот человек — юный Александр Македонский, укротивший коня Буцефала. Это история была хорошо известна всем образованным петербуржцам из гимназического курса. Вот как рассказывает ее Плутарх: «Фессалиец Филоник привел Филиппу Буцефала, предлагая продать его за тринадцать талантов, и, чтобы испытать коня, его вывели на поле. Буцефал оказался диким и неукротимым; никто из свиты Филиппа не мог заставить его слушаться своего голоса, никому не позволял он сесть на себя верхом и всякий раз взвивался на дыбы. Филипп рассердился и приказал увести Буцефала, считая, что объездить его невозможно. Тогда присутствовавший при этом Александр сказал: „Какого коня теряют эти люди только потому, что по собственной трусости и неловкости не могут укротить его“. Филипп сперва промолчал, но когда Александр несколько раз с огорчением повторил эти слова, царь сказал: „Ты упрекаешь старших, будто больше их смыслишь или лучше умеешь обращаться с конем“. — „С этим, по крайней мере, я справлюсь лучше, чем кто-либо другой“, — ответил Александр. „А если не справишься, какое наказание понесешь ты за свою дерзость?“ — спросил Филипп. „Клянусь Зевсом, — сказал Александр, — я заплачу то, что стоит конь!“ Поднялся смех, а затем отец с сыном побились об заклад на сумму, равную цене коня. Александр сразу подбежал к коню, схватил его за узду и повернул мордой к солнцу: по-видимому, он заметил, что конь пугается, видя впереди себя колеблющуюся тень. Некоторое время Александр пробежал рядом с конем, поглаживая его рукой. Убедившись, что Буцефал успокоился и дышит полной грудью, Александр сбросил с себя плащ и легким прыжком вскочил на коня. Сперва, слегка натянув поводья, он сдерживал Буцефала, не нанося ему ударов и не дергая за узду. Когда же Александр увидел, что норов коня не грозит больше никакою бедой и что Буцефал рвется вперед, он дал ему волю и даже стал понукать его громкими восклицаниями и ударами ноги. Филипп и его свита молчали, объятые тревогой, но когда Александр, по всем правилам повернув коня, возвратился к ним, гордый и ликующий, все разразились громкими криками. Отец, как говорят, даже прослезился от радости, поцеловал сошедшего с коня Александра и сказал: „Ищи, сын мой, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала!“».

Но на самом деле, глядя на скульптуры Клодта, мы видим совсем другую историю: юноша схватил коня за повод, конь взвился на дыбы и бросил юношу на землю, но юноша уперся коленом о землю и, сильно натянув повод, принудил коня опуститься. И в последнем «кадре» юноша ведет смирившегося коня под уздцы. Общей осталась только идея: воля и разум человека способны победить силу, намного превышающую его силы. Причем Александр из рассказа Плутарха побеждает, прежде всего, за счет разума, а герой Клодта — за счет воли и физической силы (того требовали законы художественной выразительности, в скульптуре сложно было бы изобразить наблюдательность и хитроумие Александра.) Возможно, идея, которой проникнуты эти скульптурные группы, очень импонировала Николаю I, также делавшему ставку на силу и волю в своем противоборстве с внутренними и внешними врагами.